Борис Степанович Скобельцын

Древняя псковская земля – щит государственности, край воинской славы и русской святости. Когда-то в старину за стенами псковского кремля-детинца берегли горожане от врагов только самое ценное: оружие и могилы предков. Эта черта говорит о многом в историческом характере. Не вывелся пока тот дух и сегодня.
В Пушкинском музее-заповеднике, в селе Михайловском недавно была развёрнута долгосрочная выставка памяти замечательного реставратора, живописца и выдающегося фотохудожника Бориса Степановича Скобельцына. Выставка представляет путь его жизни и насыщена чудесным фотоматериалом, графикой, живописью, ценнейшими родовыми реликвиями. Здесь — уникальные вещи, жалованные грамоты, патенты на чины, наградные листы, начиная с семнадцатого века.
Сам Борис Степанович Скобельцын родился в тысяча девятьсот двадцать первом году, а скончался в девяносто пятом. Он принадлежал к столбовому дворянству. Его род тесно связан с Михайловским и Тригорским, с Анной Петровной Керн, с семейством Осиповых-Вульф. Свидетельство той дружбы — их автографы пушкинского времени.
Предки Скобельцына с мужской стороны все служили по военной линии, участвовали в походах, сражениях, достигали генеральских чинов.
Борис Степанович, почётный гражданин Пскова, заслуженный деятель культуры РСФСР, также прошёл в своё время дорогами войны. Он, двадцати лет, в первые дни Великой Отечественной ушёл добровольцем и закончил её в покорённом Берлине. Был во всех главных сражениях, о чём говорят его многие боевые награды.
Начинал он с рядового, авиамеханика, а завершал начальником экспедиции канцелярии штаба первого Белорусского фронта. За его плечами – битва за Москву, оборона Сталинграда, освобождение Белоруссии и Польши, штурм Берлина.
И уже тогда, на дорогах войны, открылся в нём талант рисовальщика. Сохранилось много фронтовых графических работ: жёсткие, точные, выразительные. А после явился и живописный цикл, посвящённый памяти Великой Отечественной. Эти работы экспонируются на выставках, хранятся в его квартире, которая сама стала отделением псковского архитектурного музея-заповедника.
В покорённом Берлине Борис Степанович повстречал ту единственную, что стала женой и помощником. Елена Дамберг также была офицером в составе Белорусского фронта.
В разрушенном городе, ожидая демобилизации, они сыграли походную свадьбу. И не расставались потом пятьдесят лет. Сегодня Елена Ивановна – хранитель музея-квартиры. Это она готовит выставки, переиздаёт, собирает фотоальбомы, всеми силами продолжает дело мужа.
По демобилизации Борис Скобельцын поступил учиться в инженерно-строительный институт Ленинграда, но со второго курса ушёл и в сорок восьмом году сдал экзамены в Академию Художеств. И всё же, несмотря на весь талант живописца и рисовальщика, он выбрал путь реставратора архитектурных памятников.
Почему он поступил именно так? Дело в том, что Борис Степанович не мыслил себя вне родной псковщины. Многие и многие поколения предков – это видно из составленного им родового древа – были псковичами. И сам Скобельцын даже во внешности являл собой коренной псковский тип: мощное вытянутое лицо с крупными сильными чертами, грива волос почти до плеч, густая прямая борода… Что-то вместе в этом и воинское, и крестьянское, и духовно-подвижническое. Он точно с псковских икон шестнадцатого века сошёл: открытость лика, аскетизм, собранность воли.
Но вернёмся к началу пятидесятых годов. После войны памятники псковщины, что по сей день дают ей неповторимость и являют характер, лежали в руинах. Для их восстановления остро не хватало специалистов, технологий, материалов. И не мог смотреть спокойно Скобельцын на эту разруху, занимаясь живописью, пробиваясь на выставки, вырабатывая себе имя. Он был человеком дела — не вернисажей. До конца жизни даже ни в Союз архитекторов не вступил, ни в Союз художников. Его целиком захватило гораздо более важное по его характеру – он всего себя отдал возрождению родных памятников Пскова, Порхова, Крыпец, Волышева и многих других мест.
В итоге Скобельцын стал одной из ярчайших фигур «золотого века» псковской, а значит – и всей отечественной, реставрации. Сорок лет, до самой кончины, Борис Степанович служил в одной единственной организации –вгородских реставрационных мастерских. И именно тогда, сорок лет назад, Скобельцын занялся фотографией. Он обязан был её освоить. Приступая к реставрации объекта, его положено фиксировать на плёнке. Но вскоре фотодело целиком захватит мастера, станет такой же частью его жизни, как и восстановление архитектурных шедевров.
Борис Степанович вырос в уникального фотохудожника, где проявился и его изначальный талант живописца, графика. Он создал целый ряд альбомов-циклов. Его снимки часто публиковались в центральной печати. Их ни с чем не спутать – настолько они личностны, настолько дышат любовью к человеку, к родной земле. В них — чистейший архетип русича, нашей культуры, архитектуры, исторического пейзажа. В них схвачен неискажённый облик бытия, идущего из глубин веков. Схвачено то, что остаётся обычно незамеченным ни туристами, ни кабинетными научными «сидельцами».
Эти фотоальбомы стали настоящей летописью — не просто бытия псковского края, но всей коренной России. По значимости их можно сопоставить с великими альбомами «По Волге», «По святым местам» лучшего фотохудожника девятнадцатого века Дмитриева. Для понимания и чувствования истории, познания материальной культуры ценность таких свидетельств преувеличить невозможно. Весь строй, весь лад традиционной жизни встают перед нами и как бы вводят в некую распахнутую дверь всевремённости. И мы становимся её участниками.
Скобельцын, как никто, умел открывать, умел видеть за сиюминутным лик давно, казалось бы, минувшего.
Дополнительное значение эти летописи приобрели сегодня, когда стремительно разрушают архетипы народной культуры, обезображивают мёртвым «китчем» всё возможное пространство, да и самих людей моделируют на одну колодку. Альбомы Скобельцына прямо противостоят масскультовской, и что ещё важнее – мидкультовской, деградации личности, намеренному занижению интеллекта и смазыванию образа человека.
Напротив, его снимки являют достоинство, обращённое не к мимолётной шелухе потребительского азарта. Они обращены к памяти, как связи и единству времён и поколений, без чего будущее любого народа немыслимо.
В последнее время у нас ведётся достаточно много дискуссий о катастрофичном положении культурного наследия, о необходимости восстановления здорового, то есть не политиканского и не коммерчески-этнографичного, патриотического воспитания и самосознания нации как первейшего условия возрождения страны и достойных отношений в обществе. И мы уже достаточно познали на собственном трагическом опыте, что способен сотворить на земле «Иван, не помнящий родства» или — ещё хуже — воинствующий Смердяков, руководящий толпой потребителей.
К этому можно добавить и следующее печальное наблюдение: трудно отыскать другое общество, с такой охотой верящее самым немыслимым искажениям истории проходимцами-невеждами, коммерсантами при науке, а то и прямыми ненавистниками. И даже больше того – общество, с радостью подхватывающее и добровольно распространяющее открытое глумление над ним самим, его верой, настоящим и прошлым. Когда-то Гоголь устами своего персонажа высказал по близкому поводу: «Лёгкость в мыслях необыкновенная».
Возвращаясь к Скобельцыну, к его работам, и вообще всем другим из этого ряда, необходимо выделить: эти работы – прямой документ времени. А для тех, допустим, служб Росохранкультуры и Росохранприроды – так просто пособие в борьбе с варварскими застройками, перестройками, с уничтожением культурно-исторической среды, без которой невозможно взращивать самостоятельную разностороннюю личность, нацеленную на сотворение блага. А именно это является высшей целью культуры, без которой никакое выживание немыслимо, обладай человечество даже самыми сказочными технологиями. Люди, лишённые корневой любви и трезвости, просто изощрённо и массово изничтожат сами себя. Опыт в этих попытках накоплен изрядный и прибавляется ежедневно.
Всеобщая же маргинальность, иллюзия принадлежности всем культурам или, точнее, к вульгарной смеси из всех культур, что является особым коммерчески-идеологическим продуктом, также оскорбляет и подталкивает традиционные общества к самозащите, где часто выбираются средства далеко не добрые, крайние.
Ну, а моделирование некой суперсовременной и отвязанной от традиций технокультуры, экуменорелигии с грёзами о техногенном окукливании и увековечении самодостаточной сверхцивилизации, неподвластной случайностям естественной среды – это уже просто открытый гроб человечества. Это извечно повторяющаяся и одинаково заканчивающаяся история урбанистической цивилизации каинитов или библейского Вавилона с его глобальным строительством. Стоит помнить, чем заканчивались все попытки создания всемирных империй. И сегодня только тупой фанатик или жесточайший деспот ещё способен мечтать об унификации образа жизни, культуры, о всеобщем подобии в общественном мышлении, да и в личном образе мыслей тоже, что одно уже означает смерть.
Но вернёмся к работам Бориса Степановича Скобельцина. Ко всему сказанному, следует добавить также упоминание о том эстетическом восторге, который рождают у зрителя эти портреты простых, природных, но духовно-мудрых людей, эти виды хранящих тайны древних церквей, заброшенных в глухомани часовенок, этих уставших от долгой тяжёлой жизни хмурых стен и башен крепостей. Или — архитектурные пейзажи, исторические ландшафты всем родного Михайловского, да и просто настроенческие снимки, выражающие эмоциональное богатство и разнообразие мира, жизни. Да, фотография давно уже стала незаменимым, совершенно замечательным феноменом.
И в завершение нужно отметить особо: сегодня на псковщине с новой остротой разворачивается борьба за спасение культурных сокровищ. Под угрозой частного захвата и уничтожения — места и памятники, связанные с именами Великой княгини Ольги, князя Довмонта, святого Саввы и многих других подвижников, созидавших этот край, его просвещавших и защищавших в бесчисленных нашествиях.
Ветшают и закрываются неповторимые храмы, пустеет сельщина. Как и во всей России, нависла угроза раздачи лесных и сельскохозяйственных угодий «мутным» дельцам изо всех ближних и дальних сопредельностей и запредельностей.
Не секрет — здесь работает система взяток в среде коррумпированной бюрократии. Именно ей в первую очередь мешают бесцеремонно распоряжаться нашим ещё оставшимся богатством те самые музейные работники, историки, такие подвижники, как Скобельцын. И вот уже в самом Пскове идут попытки вывести музей-квартиру Бориса Степановича из состава заповедника, уничтожить экспозицию. По сути, это борьба с памятью о Скобельцыне в его же родовом Пскове.
Хранитель музея-квартиры, жена Скобельцына Елена Ивановна Дамберг изо всех сил противостояла этим планам. По её кончине дело продолжает их дочь. Пока музей существует, но что будет завтра?