Б.Г. Дверницкий. Русский вопрос.

Наша верховная власть упорно бегала от Русского вопроса. Но от жизни не убежишь, а это самый актуальный вопрос современной жизни России. И Русский вопрос настиг их. Разделенный Русский Народ возопил (поднял свой голос) в Крыму. Верховная власть России повела себя достойно, правильно оценив момент, и поддержала крымчан. Русское население Крыма вернулось на Родину. Но это только отвлекло внимание от самой важной проблемы РФ – положения Русского Народа в России. Будет ли он решаться теперь или опять замалчиваться, отодвигаться в сторону, надеясь, что он разрешится сам собой. Наивное и опасное заблуждение. Впереди нас ждут серьезнейшие и труднейшие геополитические испытания верховной власти России в связи с украинскими событиями, которые скоро и безболезненно для всех не разрешаться. Будет ли Русский Народ и в дальнейшем заодно с властью? Пока да! Крым вернул уважение ко всем ветвям властных структур, которое они, что греха таить, потеряли у Русских людей. Но надолго ли? Но не только власть не берется за разрешение Русского вопроса, общество тоже не готово к этому по разным причинам. Сумятица по национальному вопросу царит в головах и у монархистов, и у имперцев (красных и белых), и у демократических националистов, и у православных. Что уж тут говорить о простых людях. Попробуем прояснить Русский вопрос. Начнем с рассмотрения совместимости национализма и христианства.

I. Национализм и христианство.

1. Для чего нужно ясное понимание национального вопроса в христианстве? Этот вопрос глубоко и обстоятельно рассмотрел прот.В.В.Зеньковский Он пишет: «Только с того момента, когда мы сознаем себя связанным с нашим народом и чувствуем свою принадлежность к определенной «нации», в нас открывается в полноте личность, открывается возможность жить новой, глубокой жизнью, унаследовать все, что открывается в языке, обогатиться тем материалом, который история накопила и закрепила в языке. В момент рождения национального сознания рождается, однако, не только простое сознание национального бытия: поднявшемуся до национального сознания открывается священный смысл национальности. ..Поскольку душа непререкаемо ощущает «священное» в национальном бытии, она, конечно, не ошибается, но как часто – особенно в эпохи религиозных сумерек – это чувство заслоняет живое восприятие Бога, как часто чувство священного начала в национальности является последней и высшей ступенью духовной жизни! Именно здесь зарождается то обожествление своего народа, которое вливает в душу яд язычества, превращает и религию в некий атрибут народности, вообще искажает всю духовную перспективу…Если для многих весь смысл жизни в том, чтобы жить для родины, любить её, отдать свою жизнь за неё, то именно это отношение к родине требует того, что бы мы до конца поняли всё, что сокрыто в начале национальности, чтобы мы не уклонились от несения креста, связанного с самим существом национальности».(1. В.В.Зеньковский. Собр. Соч. т.2. М., Русский путь. 2008, С.321-322) «Для некоторых ведь народов – например, для еврейства – факт нерасторжимой их связи со своей национальностью является таким крестом, которого они и нести не могут. Если национальное бытие для одних страдание, для других – бремя, то сохраняет ли – при христианском подходе – национальное бытие свою ценность С христианской точки зрения здесь надо помнить прежде всего ту истину, что факт нации – есть факт духовного бытия подобно тому как личность есть духовно-физическое бытие, так и нации обладают и физическим и духовным бытием. Но нация не есть просто духовное бытие, а факт, вписанный в данные конкретные условия, заключенный в данную историческую плоть, от которой нельзя оторвать дух. Нация, оторванная от исторической плоти, — подобна Вечному жиду с его неукротимой тоской о Сионе, неизбежная для нации, лишенной своей почвы, — свидетельство о неразрывной связи народа с «землей». Нация, таким образом, не есть только духовное бытие, но она стремится к территории, к государству, стремится стать государством или частью его (добиваясь национальной автономии)…Нужно отметить, что национальное бытие не является наперед данным в своих основных особенностях, не является преформированном, этнографический материал еще не есть историческое бытие – оно возникает лишь через историю. Вместе с тем – национальное бытие отчасти преформировано, как бы предзаключено в своем этнографическом материале. У народа есть своя странная «судьба» — одним дано дорастить до «исторического» бытия, другим не дано – они стоят только на грани исторического бытия. Это является источником мучительнейших переживаний для целого ряда народов – по отношению к ним обычно отвергается право на реальное национальное бытие…Подлинная проблематика национального бытия заключена в самом «существе» национальности, утверждающей себя независимо от высших ценностях. Национальность действительно открывается нам как ценность «сама по себе», — и разве не отсюда рождается одно из самых глубоких и творческих чувств, — то, что можно назвать «национальный эрос»? Мы любим свой народ, свою родину поистине «странною» любовью – не нуждающейся в рациональном или историческом основаниях. Из недр личности встает эта глубокая обращенность души к своему народу, — и в этом национальном эросе личность отрывается от эгоизма, от погруженности в свою маленькую жизнь, начинает жить более глубокой и творческой жизнью. Любовь к родине есть родник творческого вдохновения, источник лучших движений души, корень глубокого чувства нерасторжимой связи с народом, с родной землей, с историей. Героизм и творчество, самопожертвование и чувство родины, как два пути, как два светоча, стоят перед душой и окрыляют её, зажигают её подлинным вдохновением» (1.С.320, 320-321).
2. Национальное для нас означает русскость. А что такое русскость?. Русскость есть исповедывание своей причастности к Русской Нации. А что есть Русская Нация? Это творение Божие! И как всякое творение оно заключает в себе логос (семенной логос св.отцов), который раскрывается в истории. Двигателем истории является народный дух, для нас Русский дух. И значит, русскость это есть и одухотворенность Русским духом, а русский это тот человек, который являет собой Русскую Нацию. Это, как правило, не осознанная русскость, стихийная, естественная, органическая. Когда возникает угроза своей национальной идентичности, когда человек ощущает (испытывает) противодействие, а то и осмеяние и отвержение своей истории, традиции, идеалов, образа жизни, наконец, самого своего существования, тогда возникает осознание своей русскости и зарождается защитный национализм. Зрелый национализм приходит с ясным пониманием того, что Нации созданы Творцом и что логос Русской Нации вечен, как и всё созданное Богом. Понимание богоустановленности Нации и являет национализм человека уже в самом первичном значении этого слова и означает принятие ответственности уже и перед Богом за свою Нацию, за исполнением ею своей роли в Божественном Домостроительстве, за исполнение задач поставленных перед ней Творцом.

Потому русский есть прилагательное, а не имя существительное (как итальянец, немец), ибо он и есть прилагательное к своей Нации. Русские осознали это раньше, чем другие народы и отразили это в языке. Итальянец как нация оформился лишь во второй половине XIX века, тоже и немцы. Кстати, отсюда и возникновение фашизма в этих странах, как попытка через эту идеологию осознать свое единство. (фаши – связка, пучок). То есть это своего рода болезнь становления нации, которая не угрожает нам, как зрелому Народу, осознавшему свое единство много веков назад.

II Нация и Церковь.

1. Третий догмат (аксиома) Русской Нации (2.Дверницкий Б.Г. «Испытание русскостью» С-Пб.,2014, С.114) гласит: «Русский это тот, кто «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно» верит в Бога и Россию. В народном сознании это выражается понятием «Святая Русь». А. В. Карташев пишет: «древняя письменность, довольно богатая и церковно-патриотическими произведениями, вплоть до XIX века не знает термина «Святая Русь». Она плод низового, простонародного творчества. Он родился и хранился в неписаном народном предании».Митр. Иларион (Алфеев) отмечает: «Красота, забота о творении, общинность – это особенности не только русской духовной традиции, но и культуры в целом. В совокупности это позволяет говорить о феномене «Святой Руси». < > «Святая Русь» — это призвание русского народа, его цивилизационная самоидентификация, которая является основой для взаимообогащающегося диалога с иными культурами и народами» (3.Православная Беседа. 01/2014.С.10,11).Прот.Василий (Зеньковский) писал о «Святой Руси» следующее: «Нам не дано прозревать будущее, — и это, конечно, к лучшему, так как в этом условие свободного проявления творческих сил. Нам не дано знать грядущие судьбы Православия, грядущие судьбы России, тем менее дано нам знать это, что Россия и Православие находятся в свободном союзе. Ничего метафизически или исторически принудительного в нем нет, и лишь свободное тяготение России к Православию обращает её в «святую Русь» (разрядка моя). Русская душа полюбила Православие, — и в отдельных представителях народа и интеллигенции сказалось такое глубокое понимание Православия, такой высокий духовный рост, обусловленный действенным усвоением Православия, — что мы имеем право верить, что русской душе по силам высокая задача явить миру Православие. Но рядом с этим духовная жизнь России в значительной части развивалась, — при наличии тайной связи с Православием – либо оторвано от Православия, либо в прямой враждебности к нему. В этом – трагедия России, в этом – источник её духовной инертности, отдающей нас в плен Западу. До сих пор у нас непостижимо уживалось рядом и вне-православное, и подлинно православное, и официально православное течения, — но уже близка пора исторического испытания, решительного разделения указанных течений» (1.С.62-63).«Святая Русь», — писал академик Д.С.Лихачев, — это, прежде всего, святыни Русской Земли в их соборности, в их целом. Это её монастыри, церкви, священство, иконы, священные сосуды, праведники, святые события истории Руси. Все это как бы объединялось в понятии Святая Русь, освобождалось от всего греховного, выделялось в нечто неземное и очищенное, получало существование и внеземного, реального и было бессмертно».«Святая Русь» это и состояние души русского человека, которое он выражал в устном народном творчестве, в частности, в пословицах». «Русский Бог велик», «Велик Бог русский и милосерд до нас», «Жив Бог, жива душа моя», «Жить – Богу служить», «Человек ходит – Бог водит», «Нужен путь – Бог правит», «Бог пути кажет», «Человек гадает, а Бог совершает», «Без Бога не до порога», «С Богом начинай и Богом кончай», «Утром Бог и вечером Бог, а в полдень да в полночь никто же кроме Него», «С верой нигде не пропадешь», «Вера спасает», «Вера животворит», «Вера и гору с места сдвинет», «Менять веру – менять и совесть».«Святая Русь» это и место нашего пребывания на небе, вместе со святыми Русской Православной Церкви. Это место всех прощенных русских людей на Страшном Суде. Заметим, национальные русские святые, подвижники русского Православия – все без исключения патриоты России.
2. Симфония Церкви и Государства, существовавшая в Византии не спасла II Рим. Та же участь ждет и III Рим, если мы не установим (создадим) симфонию Нации и Церкви. Реально существуют и будут существовать Русская Нация и Русская Православная Церковь, но существует опасность полного разделения религиозной и национальной жизни в нашей стране и это глубоко настораживает.

Народный идеал Святой Руси позволял Русскому Народу избежать этой опасности, т.е. избегать соблазна (ереси) т.н. народной (государственной) церкви с одной стороны, и т.н. отрешенного радикализма или оторванности церкви от исторической жизни Нации, с другой. Остановимся на этом подробнее.

«Еще до прихода Гитлера к власти, — пишет прот.В.В.Зеньковский, — ряд пасторов и общественных деятелей, входивших в состав национал-социалистической партии, создал особую группу, усвоившее себе название Deutsche Christen. В основу этой группы был положен принцип объединения христиан-немцев, и, следовательно, отделения от христиан, вышедших из среды евреев. Уже в самом начале здесь звучало два мотива – один, получивший название «расизма» и состоявший в научно-нелепой теории о «чистоте» арийской расы путем исключения и отделения от еврейства; рядом с этим принципом расизма (-антисемитизма) все время звучал у Deutsche Christen иной мотив – принцип «священного смысла» национального начала, подлежащего охранению во имя осуществления задач, возложенных на каждую нацию Богом. Если первый принцип был по существу не чем иным, как прямым антисемитизмом, то во втором было иное содержание – утверждение «органической целостности народа», необходимости для государства быть «народным», содействовать раскрытию творческих сил народа. Этот принцип «целостности» и «органической природы» народа, принцип слияния государства и нации ставил другой вопрос, чем первый принцип антисемитизма, — а именно, вопрос об органическом слиянии Церкви и народа, о создании самозамкнутой, тоже «народно-целостной», «органически» растущей из глубины народного духа церкви. В идее Deutsche Christen на первом месте стоит, поэтому утверждение верности немецкому духу, а не верности христианству» (1.С.310-311)..

Отрешенный радикализм в лице К. Барта «отстаивал свободу церкви и проповеди Слова Божия и противился всякому смешению церковной правды и исторических и политических начал. Для К.Барта народ и государство, как бы они не строились, есть среда, toto genere (коренным образом) чуждая Церкви, — поэтом у от имени Церкви можно лишь ограничивать государство, напоминая ему о вечной правде, возвещенной Евангелием, но, по существу, невозможно и недопустимо для Церкви солидаризоваться с каким бы то ни было государственным строем, недопустима идея «народной» Церкви. Все это конечно, верно, но в этих формулировках разграничение сфер Церкви и народно-государственной жизни переходит в такое их раздвижение, при котором вся вообще история оказывается лишенной церковного смысла. Внеисторизм вообще глубоко пронизывает исходные основы протестантизма, отвергшего церковное предание и этим оторвавшего Церковь от истории, то, что в Церкви «исторично», то не связано вообще с её вечной правдой, — а правда церковная не может найти ни в отдельном человеке, ни в историческом процессе такой точки, где «естество» освящается и преображается. Если остаться на этой позиции, то это значит добровольно уйти от истории, уйти в своеобразные катакомбы, отречься от силы освящения и преображения, данной Церкви. К.Барт, как и все те, кто разделяет эти положения, под церковной свободой разумеют свободу от мира, а не для мира» (1.С.317). Из сказанного следует, что Церковь должна быть не только единой, святой, соборной и апостольской, но и родной своим прихожанам. Только тогда она сможет стать «солью», «светом», «закваской» общества, как и заповедал Ей Христос. «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделать её соленою? Она уже ни к чему негодна, разве выбросить её вон на попрание людям. Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечник, светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца нашего небесного» (Мф.5:12-16).

Такой и была Русская Православная Церковь на протяжении многих столетий и потому вместе с Русским Народом выдержала все испытания и гонения и пережила разные формы государственности. И в этом залог Её и нашего будущего.

III. Русское христианство.

1. Если существует Святая Русь, значит существует и русское христианство. «Есть ли у русского народа и у Русской церкви свое характерное переживание и понимание христианства, -задавался этим вопросом А.В.Карташев, — не задумываюсь отвечаю: конечно, есть. И не только как фольклористический курьез, и не уклонение от вселенской истины Церкви, а именно как обогащение вселенской истины своеобразным опытом»… «Божественные глаголы по внушению Духа Божия с разной степени ясностью и совершенства воспринимаются и пророками и всякой верующей душой. Субъективная призма человеческого духа, различно преломляющая вдохновение Святого Духа в разных лицах, в разных народах и в разные времена, придает Божественному Откровению человеческую плоть и кровь. Богодухновенное разумение людьми Божественного Откровения включает в себя при этом неизбежно некоторые относительные черты, связанные с языком, культурой, национальностью, физической символикой. Так получаются разные типы понимания и переживания христианства: христианство эллинское, римское, восточное, западное. В таком порядке есть и русское христианство. И это законно и нормально. Это ценное сокровище веры, а не какой-то внешний нарост и шлак, подлежащий тщательному устранению с ядра чистого Божественного Откровения. В конкретности нам не дано обладать абсолютной божественной формой истины. Конкретно нам дана только «богочеловеческая» её форма, т.с. «абсолютно- относительное» …Русский народ «отнесся к христианству с горячей ревностью, сначала с насмешками и ненавистью, как к некоему безумию – «юродству» (при буйном кн. Святославе), а потом с энтузиазмом самоотречения (при создании Киево-Печерского монастыря в XI в.), как к радостному, аскетическому завоеванию Иерусалима небесного». (4. А.В.Карташев. Русское христианство// Православие. PRO ET CONTRA.С-Пб.,2012.С.346). «Не в одном только монастыре и странничестве русский человек ищет возвышения души своей к Богу. Ближе всего для него приходской храм – церковь. Это самый доступный путь к небу. Это кусочек неба…Один взгляд, брошенный крестьянином на свою церковь, уже поднимает его дух и освобождает от «власти темной души», рытья в которой он обречен всю жизнь. Обыкновенно он при этом снимает шапку и креститься…Там, в церкви, все отличное от обыденного. Там свет, сияние, позолота, серебро, парча, ценные камни, множество лампад, свеч, паникадил. Там всё непохожее на светскую роскошь» (4.С.350). «Русский человек страдает в церкви от бедности, от недостатка икон. Его удовлетворяет только церковь, расписанная целиком стенной живописью и увешанная иконами, не говоря об иконостасе. Он хочет быть сплошь окруженным Херувимами, Серафимами, всеми небесными силами патриархами, пророками, апостолами, мучениками и всеми святыми. Русский человек не любит в одиночестве подходить к Богу. Это ему кажется ложным героизмом и гордостью. Наглядно окруженный ликами святых, он радостно чувствует, как много у него «родственников по плоти» на небе, как он может не отчаиваться в спасении и дерзать в их «человеческом» окружении быть «в гостях у Бога». Русский человек мыслит не отвлеченно, а образами, пластически. Он художник, эстет и в религии. Икона в его глазах приобрела особое значение – легчайшего пути сделать невидимую Церковь видимой…Как славянин, природный художник и певец, русский человек вложил в свое церковное пение, столько искусства и силы, что, подобно иконе, и свое церковное пение, как в творчестве, так и в исполнении, несомненно, поставил на первое место в мире. Могуществом и гигантским звуком своих колоколов он также превзошел всех. В красоте и благолепии богослужебных церемоний нет равного русскому стилю. В храмовом, в культовом благочестии у русского человека, несомненно, максимум его пафоса» (4.С.351). «Вложив столько своей души в культовое благочестие, русский человек не мог быть невнимательным и безразличным, когда в XVII веке правительство царя Алексея Михайловича и патриарха Никона нетактично приступили к исправлениям богослужебных книг и обрядов. Лучшие, наиболее ревностные, огненные в своем благочестии души тогда отпали от официальной церкви и породили прискорбный для России раскол старообрядчества. Во всей истории христианства никогда и нигде не наблюдалось подобного явления раскола из-за обрядов. Ни в Церквах высокого уровня просвещения, ни низкого, как в некоторых еретических Церквах Востока. Что же это – позор Русской церкви, языческая форма христианства? Ничуть. Это просто несравнимая, математически несоизмеримая форма переживания христианского откровения, особый мистицизм, которых не знают другие народы.<…>.Русские оказались особенно чувствительны к тому общеизвестному религиозно-психологическому фактору, что всякого рода предметы, слова, формы и традиции, принятые в церковном употреблении, приобретают от соприкосновения с абсолютной, Божественной сущностью Церкви особо священное значение, вызывают к себе у верующих особую благоговейную осторожность.<…> Ни один из народов, крещеных греками, кроме русских, не воспринял с такой силой этого как бы физически ощутимого присутствия Бога в тварных, материальных, но благодатно преображенных церковным освящением вещах. Русский в храме, прикасаясь к каждой точке, ощущает как бы бегущие повсюду электрические токи божественной силы и святости» (4.С.352, 353). «Свои столичные национальные соборы русские посвящали Пресвятой Богородице. Киевский – Десятинной, Владимирский и Московский –Успенские, Санкт-Петербургский – Казанской. Что это – забвение Христа, искажение догматики? Ничуть. Это только своеобразное преломление догмата искупления в национальном духе. Русскому сознанию совершенно не свойственно исторически-идиллическое отношение к евангельскому прошлому. Ни Ренан, ни Штраус, ни одна позитивистическая германская Leben –Jesu («Жизнь Иисуса») не могли бы родиться в русской голове. Созерцание от прошлого устремлено к грядущему. Для нас Христос грядет во славе судить живых и мертвых. У русских принят греческий иконный образ «Пантократора» — «Господа Вседержителя», Христа, Царя и Судии. Русский не дерзает в своем аскетическом самоосуждении просто предстать пред Праведным Судией. Он ищет заступника. По грешному опыту он знает, что есть одна естественная любовь, которая прощает всё, которая милосердна беспредельно, это – любовь матери. И такой своей Матерью и Всемилосердной Матерью всего слабого, грешного рода человеческого принявшую в её раненую душу (Лк.2:35) всю скорбь людскую. Она сострадательна и любовно покроет «честным своим покровом» несчастного кающегося грешника и этим спасет его на праведном суде Божием от заслуженного наказания» (4.С.355,356).

См. Б.Г. Дверницкий: «Национализм и имперскость.»

Заключение.

Русский вопрос рано или поздно возникает перед каждым человеком в России: православным, государственником, националистом, патриотом, демократом, а в последнее перед властными структурами и Президентом РФ. Решение Русского вопроса определяет всю дальнейшую судьбу человека: продолжение в новом качестве или срыв, падение, неудачи в личной, творческой, политической, общественной жизни. Это новое его качество делает его русским, и значит родным всем русским людям. Такое испытание выдержал В.В.Путин. Жизнь поставила его перед выбором. И он сделал единственно правильный выбор. Заговорил о разделенном русском народе и на деле осуществил воссоединение его крымской части с Матерью Родиной. Это сделало его родным, не просто популярным, но именно родным всем русским людям. Впервые за многие годы Правитель, стоящий во главе страны повел себя как русский человек. Отсюда такая глубокая и продолжительная радость в наших сердцах и душах. И какие бы трудности с Крымом нас не ожидали в будущем (чиновники обычно много этому способствуют, да и враги не дремлют) она не испариться и даже не замутится. Это надолго наша чистая радость.

Борис Георгиевич Дверницкий, гл.редактор журнала «Русское самосознание»

Добавлено Георгий Садков в Философский пароход в 23.12.2014