Егор Холмогоров. Молох толерантности

 

Библейский демон Молох требовал от служивших ему ханаанеян и обманутых израильтян человеческих жертв — детей. Молох Толерантности оказался ничуть не более милосерден.

Кадры СМИ этим утром напоминали ролики ИГИЛ. Женщина в черном платке и одеянии ходила с отрезанной головой ребенка в руках и кричала, что себя взорвет. Ранее стало известно, что в подожженной квартире на улице Народного Ополчения найден обезглавленный детский труп.

Когда убийцу задержали, ею оказалась уроженка Узбекистана Гюльчехра Бобокулова, работавшая няней убитой девочки. Семья малышки — жители Москвы, выходцы из Орловской области, и причины, по которым они наняли няней мигрантку, скорее всего, довольно банальны: дешевизна, помноженная на отсутствие предрассудков: образцовая добродетель для современного россиянина.

Была ли Гюльчехра террористкой или сторонницей ИГИЛ, пока неизвестно. На ее руках вроде бы найдены следы взрывчатки и дело взято под контроль ФСБ. Но бытовая версия более вероятна: женщине просто изменил ее муж, уроженец тех же ханств, что и она, попереживав немного, приняв наркотики, обезглавила свою маленькую воспитанницу, подожгла квартиру и пошла на улицу пугая граждан криками «Аллах акбар! Я себя взорву!»

Преступление в своей чудовищности не рядовое. Родители убивают своих детей довольно часто — это кошмарная проекция чувства собственности над детьми, которое дает родительская власть. Няни убивают вверенных им детей очень редко. Иногда срываются и колотят, что может привести к тяжелым последствиям. Иногда тяжкие преступления совершают «няни-однодневки», то есть не няни вовсе. Но убить ребенка, с которым проработала год и который день за днем тянул к тебе свои ручки, улыбался, хотел похвалы и пытался себя хорошо вести? Это что-то немыслимое.

Няня, поднявшая руку на свою долговременную воспитанницу, — это что-то из другого мира. Изверг. Безумие? В смысле патологии маловероятно. Аффект? Возможно. Но поскольку жертвой преступления стал ни разу не обидчик муж, а слабое, беззащитное существо, вверенное заботам убийцы, чужой ребенок, то это скорее отягчающее, нежели объясняющее обстоятельство.

И вот здесь мы непременно столкнемся с чудовищной ложью. Уже через несколько часов включится на полную катушку машина «толерантности», которая будет кричать, что у убийцы нет ни происхождения, ни религии, что, в сущности, это просто несчастный человек. На тошнотворных ток-шоу стареющие звезды в платьях с блестками будут рассказывать, что, когда им изменил муж, им тоже хотелось кого-то убить, а потому они жалеют эту несчастную. Телеведущие в голубых узких пиджаках будут, с наставительностью расставляя слова, объяснять, что никто не должен сметь связывать произошедшую в отдельной семье трагедию с необходимой и общественно-полезной миграцией. Патлатые идеологические крикуны будут испускать слюну с воплем, что никому не позволят посягнуть на евразийское братство народов.

Несколько месяцев назад трагическая, но никак не насильственная смерть маленького Умарали Назарова вызвала настоящую медийную истерию с обвинениями в этой смерти русских нетолерантных мигрантофобов. Думаю, я не сильно ошибусь, если предположу, что никто не рискнет назвать убийство Насти М. преступлением мультикультурных толерантных мигрантофилов. Между тем их моральная ответственность за эту трагедию самая прямая.

Бывает множество преступлений, которых предотвратить невозможно, поскольку они связаны с безумием, жестокостью, алкоголизмом и наркоманией, алчностью, присутствующих в любом обществе. Но вот это конкретное преступление предотвратить было легче легкого.

Этого преступления не произошло бы, если бы между Россией и Узбекистаном существовал визовый режим. Вероятность того, что при этом условии и Гюльчехра Бобокулова, и ее муж одновременно оказались бы на территории Российской Федерации была бы пренебрежимо мала.

Этого преступления не произошло бы, если бы наша граница не была дырявой и ФМС не потеряла бы мигрантку сразу после ее въезда на территорию РФ.

Этого преступления не произошло бы, если бы в результате осознанной стимуляции миграционного трудового демпинга «няня из Узбекистана» не казалась для небогатых людей приемлемым дешевым вариантом решения проблемы, что не с кем оставить ребенка. Этого преступления не произошло бы, если бы не преступное пренебрежение нашей социальной политики к собственным русским гражданам России — убийство нашей системы детских садов, получить допуск к которой «понаехавшим» из Орла возможно только за большую взятку.

Этого преступления не произошло бы, если бы не бесконечное навязывание через СМИ, интернет, госпропаганду «борьбы с предрассудками». Помните социальный ролик «Страна без расизма и ксенофобии», где за обычными людьми ходил зловещий человек в сером, представлявший, видимо, русского националиста, и обращавшийся к ним… с логически неопровержимыми и в целом совершенно здравыми предупреждениями…

При помощи таких вот роликов в России, как ранее в Европе и США, людей учили бояться собственных спонтанных реакций и предубеждений и проверенных социальным опытом предрассудков. До чего это довело Европу — мы видели на примере Парижа и Кельна, но только после сегодняшней трагедии право самодовольно гордиться тем, что у нас все-таки лучше, чем у них, мы потеряли — нигде в Европе няни-мигрантки, даже самой последней волны, не отрезали детям головы.

Необходимо понимать, что так называемые предрассудки — это не глупость стариков, а напротив, накопленная вековая мудрость. Типичным выражением предрассудков являются, к примеру, народные пословицы, резюмирующие долговременный и крайне редко подводящий коллективный опыт. Предрассудок фиксирует наиболее вероятное развитие событий, хотя от такового бывают, разумеется, индивидуальные отклонения.

С ХХ века на «предрассудки» началась ожесточенная атака, строящаяся по одному образцу: индивидуальный случай формата «мальчик девочку любил, но помешала атмосфера ненависти» использовался для взлома всего социального опыта. И вот уже у нас выросли целые поколения людей без предрассудков. Людей, боящихся своих предрассудков, убежденных в том, что все истории из телевизора — правда. Эти люди не ужаснулись, к примеру, истории мигранта, растлевавшего 11-летнюю москвичку, и на полном серьезе обсуждали тему «любви»…

Родители погибшей четырехлетней Насти оказались, увы, современными людьми и решили, что главное — дешево, а женщина — «хороший специалист». И будут проклинать себя за эту ошибку до конца дней. Но это не только их ошибка. Прежде всего, не их ошибка. Это преступление толерантной пропаганды, которая блокировала сохранение в обществе предрассудков и навязывала лживые «антипредрассудки» о том, что «все мы, в сущности, советские люди, братья по Евразии, и главное, чтобы человек был хороший». Именно пропагандисты всей этой толерантной шелухи, убивающей социальный иммунитет, куда больше виновны в этой ошибке, чем те, кто лишился дочери.

Между тем, будь родители Насти М. людьми с предрассудками, то есть с неослабленным социальным иммунитетом, они попросту не подпустили бы к своему ребенку чужого человека из чужой страны, человека с неизвестной рядовому российскому гражданину культурой, не вполне прогнозируемой психологией и не до конца понятными реакциями.

Няня — это самая важная профессия из тех, которые могут быть востребованы на рынке услуг. Хорошая няня — чудо и счастье. Плохая няня — залог психических травм. Хотя о чудовищных историях вроде сегодняшней мы слышим, по счастью, крайне редко.

Когда няней является человек одного с тобой народа и культуры, одного социального опыта, ты, при некотором собственном жизненном опыте, чувствуешь нюансы его состояния, можешь спрогнозировать проблемы и вовремя уберечь от них ребенка. Ты можешь ошибиться, но, скорее всего, быстро исправишь ошибку. Культурный разрыв вполне может создать ситуацию, когда ты не видишь, что нанятый тобой человек способен отрезать твоему ребенку голову. Культурный разрыв, расстояние на уровне «чужой», вполне может привести к тому, что у такой «няни» поднимется на твоего ребенка рука. Люди одной нации и одной культуры все равно отчасти воображают себя кровными родственниками и членами одной семьи, иначе бы нации и не существовали. Это тот дополнительный тормоз, который иной раз может сработать, когда не работают остальные.

У народов довольно архаичных (а те регионы, откуда происходит большинство мигрантов, несмотря на советскую модернизацию сегодня скатились к архаике) — все еще жестче: «своим» считается только соплеменник, реже представитель одной религии, но никак не иноплеменник и иноверец. Но даже и среди «своих» все очень страшно. Криминальная хроника мигрантских сообществ полна чудовищными преступлениями против детей, а наркоторговля стала постоянной реальностью соответствующих диаспор. Но до отрезания головы маленькому ребенку еще никто не додумался. В этом преступлении было, несомненно, что-то демонстративное, какой-то тяжелый патологический вызов.

Только если последует четкая и дружная реакция нашего общества, направленная на исключение впредь ситуаций, когда поехавшая от личного горя крыша иностранки рухнет и начнет убивать детей, мы сможем быть спокойны. Дело в том, чтобы сломить систему состоящую в свободном проникновении, трудовом демпинге, полицейской безнаказанности мигрантов, а не в том, чтобы отыграться на конкретной Гюльчехре. Хотя ее крики: «Аллах акбар! Я террористка! Я ненавижу вас всех!» — весьма показательны.

В данном случае эти выкрики наиболее вероятно являются плодом психоза, а не организованного участия в деятельности ячеек ИГИЛ. Но то, что вылезло из головы узбекской мигрантки в момент психоза, говорит о многом. Ненависть к русским. Желание убить всех. Отождествление себя с террористами. Оправдание перед самим собой за любое злодейство через принятие символики черного знамени и черных одежд. С учетом обстановки в стране и мире есть высокая вероятность того, что всякую свою личную проблему, всякий нервный срыв, представители мигрантского сообщества из стран Средней Азии будут выражать именно через принятие террористической символики.

Убивать «во имя Милостивого Милосердного» гораздо легче, чем просто убивать. Любая депривация в мозгу у мигранта или его группы вполне может быть перетолкована ими как сигнал к «джихаду».

Причем так называемые диаспоры, с которыми заигрывает наша власть, не только не способствуют снятию этого настроения, но и, напротив, его разжигают. Во время коллективной истерии вокруг смерти Умарали Назарова я принимал участие в одной из дискуссий на Первом канале, где показывался обращенный к мигрантам «рэп» некоего артиста, живущего в Душанбе. Там рассказывалось о том, что русские «лают по-собачьи» и являются настоящими врагами. Это была чистая 282-я статья, которая показывалась по всем орбитам для всех смотрящих телевизор мигрантов. До сих пор не могу отойти от жути этой сцены.

Не могу поверить, что наша государственная машина сможет наладить такую систему пропаганды среди мигрантов, чтобы они не стали проецировать свои личные психологические проблемы по поводам вроде измены мужа или конфликта с работодателем по линии «наименьшего сопротивления», то есть по линии ненависти к «кафирам». Предлагаемые террористами «символы ненависти» слишком соблазнительны, чтобы не начать работать.

Поэтому реальный путь профилактики подобных кошмарных историй один: уменьшение количества взрывоопасного человеческого материала. Визовый режим со странами Средней Азии, жесткий контроль при выдаче всевозможных миграционных разрешений, отслеживание перемещений по нашей огромной стране.

России вообще следует отказаться от установки на прием преимущественного потока мигрантов из Средней Азии. Недавно я был поражен, насколько в этом смысле отформатированы мозги у нашего ФМС. Я пришел на почту, чтобы вместе с коллегой, политбеженцем из Одессы, отправить уведомление о регистрации. Каково же было наше изумление, когда нам выдали образец заполнения такого уведомления, заполненный от имени «Баходира Абдурахмана» из Бухары… В последующие месяцы я следил за миграционной историей своего знакомого и уверен, что будь он Баходиром из Бухары, а не Александром из Одессы, она сложилась бы гораздо проще.

Закрытая, даже враждебная по отношению к русским людям с Украины, наша миграционная система чрезвычайно открыта по отношению к чужим людям из глубин Азии. Пропагандисты обманывают нас, что они наши «братья по СССР», но это ложь. Самым младшим «братьям» сейчас 40 лет — это те, кто окончил школу еще в СССР, на русском языке. Основной же контингент мигрантов — люди, которые не имеют никакого общего с нами культурного и религиозного опыта. Центр их цивилизации — где-то между Саудовской Аравией, Турцией и самоназначенным Халифатом. И не мы, не наши дети, для них не братья. А порой для тех, кто окончательно одурманен пропагандистскими записями проповедников, мы и вообще не люди.

Но все-таки я не хотел бы, чтобы в итоге Гюльчехра оказалась настоящей «террористкой». Не хотел бы, потому что представить ее таковой означало бы вынести проблему куда-то далеко: мол, есть злодеи игиловцы, против которых мы воюем в Сирии. Их тайные ячейки и сбивают наших хороших миролюбивых мигрантов с пути истинного. Давайте воевать в Сирии и увеличим бюджет спецслужб.

Между тем понимание того, что значительная часть якобы мирных мигрантов — это бомбы со свихнувшимися часовыми механизмами и от нормальности до расчлененки их отделяет тонкая грань, требует единственно верного решения — коренного изменения миграционной политики. Именно этого решения наши чиновники, коррумпированные и безумные, стремятся любой ценой избежать. Расплачиваясь нашими жизнями и жизнями наших детей.

Источник -РП

Добавлено Админ. сайта в Общество в 04.03.2016