Традиция русских поклонных крестов

Проезжая по юго-западному краю, весьма часто можно увидеть кресты на дорогах. Иногда вы встретите такие кресты в местах удаленных от поселений, диких и глухих, например, в лесах, на полях, горах, но все-таки при дороге или вблизи ее. Но обыкновенно кресты эти стоят при въезде в село, местечко, город, а часто и среди них, на площади. Нередко также они стоят при речках, ставах или прудах, особенно при мостах или на самих мостах. Везде эти кресты почти всегда деревянные и высокие. Форма их большей частью самая простая, образуемая коротким поперечником к верху прямого высокого столба.

 

Но случается, что на средокрестии бывает ободок или кружок, охватывающий углы его, вверху косо положенная дощечка, а три верхние конца оканчиваются шариками, конусами, или же бывают расширены и вогнуты. Бывает, что на кресте есть живописное, а чаще резное изображение распятия с обыкновенными прибавками, как-то: головою или черепом внизу, а по бокам копьем, губкой на шесте, лесенкой и проч. Изредка встречаются по поперечным концам изображения святых, особенно Богоматери, Иоанна Крестителя, ангела. Также редко, но все же встречается на средокрестии икона, иногда углубленная в него и застекленная. А рядом с крестами при реках, станах, мостах можно иногда видеть изображения св. Иоанна Крестителя на особом столбе или пьедестале, или же стоит одно такое изображение без креста, который находится в руке Крестителя. Встречаются статуйные подобия изображения и других святых, но это в особенности там, где гуще расположено население католическое. Простые кресты почти всегда непокрыты; если встречаются на них покрышки из треугольников, обнимающих три верхние конца креста, — так это редко. Но такие покрышки всегда есть на крестах с изображением распятия или образом в средокрестии; часто такие кресты имеют полную четырехсторонную, продолговатую крышу.

И простые кресты, и тем более кресты с распятием бывают иногда огорожены круглыми или квадратными решеткой, перилами или просто плетнем. Изредка встречается, что кресты с распятием вставлены на высокий каменный киот или под навес, имеющий позади стенку, а спереди опирающийся на деревянные или каменные колонки. Такие навесы имеют и вид балдахинов, встречаясь в этом виде особенно над колодезями, где они прикрывают и крест, и колодезь. Иногда такие балдахины переходят, наконец, в род беседки, даже каплечки или нашей часов­ни — со стенками и окошками. На самих распятиях с половины из них есть привески вроде передничков, или, как говорят в Белоруссии, фартушков, как и называются там обыкновенно такие привески. Иногда распятие опоя­сывается лентой, даже полотенцем (ручником). Но часто встречается, что такие привески, опоясывания есть и на крестах простых, без распятий, прицепленные к средокрестию, нередко случается, что таких привесок бывает много, причем еще у подножия креста можно видеть кло­чья прогнивших и сползших привесок или же нарочно сорванных за гнило­стью, растрепанностью. Иногда кроме этих полотняных, ситцевых, белых и цветных привесок можно видеть шнурки ожерельев и другие вещи. Весной, летом на таких крестах и распятиях можно увидеть венки из цветов или же просто цветы, засаженные за пояса на кре­сте или на распятии.

Значительная, если даже не большая часть описывае­мых крестов, особенно тех, которые стоят в селах или вблизи их, — без над­писей. Но другие имеют такие надписи, в одних местах на русском или сла­вянском, в других — на польском, изредка и латинском. Славянские или русские надписи видны на крестах новейших, но славянские попадаются и на старых. Надписи эти делались или на особых дощечках, прикрепленных к кресту, или на самом кресте под распятием, или сзади креста, если он с распятием, или вообще вдоль и поперек лицевой стороны, если крест без распятия. Эти надписи часто приглашали к молитвам за умерших. Часто они состояли из слов: Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас! или: Помилуй нас, Господи, помилуй! или из польского: od powietrzu, gtodu, ognia i woyny zachoway nas, Panie! Или еще — из других молитвенных слов. Часто также в них говорилось, когда, по какому поводу или кем был поставлен крест. Очень часто поводом служили эпидемии — общие, как холеры 1830-1831 и 1847-1848 и 1852 гг., или местные. Часто также особенного повода не указывалось, а обозначался только строитель или строители, которые, поставив крест во славу Божию, просят у прохожих молитвы о себе. Как одна из самых общих черт этих крестов та, что они ставятся при дорогах, то есть придорожные, хотя подобные придорожные кресты ставятся, на­пример, на площадях, горах, при реках и прочее.

 

Формы крестов

По исследованиям археологов изображение креста имело следующие формы:

Крест в форме буквы X (decussata), называемый крестом св. апостола Андрея, который, по преданию, был распят на таком кресте.

Крест в форме буквы Т (commissa, patibulata) — такой крест у язычников был символом жизни, счастья. Было мнение, что на таком именно кресте был распят Спаситель наш, почему буква таи у древних писателей часто означала крест (см. Послание Варнавы). На древних могилах христианских открывают иногда изображение креста в этой форме. Думают, впрочем, что христиане, особенно в Египте, могли изображать на гробах букву Т как иероглифический символ жизни будущей, каким был этот знак у здешних язычников.

 

Крест (immissa) в привычной для нас форме. Эта форма общеупотреби­тельна. Св. Ириней говорит о кресте, что он имеет составов, концов и верхов пять: два в длину, два в ширину, один в средине (Lib. II. с. 24).

Блаженный Августин  (354-430 гг.) говорил: «Была (в кресте) широта, на которой простерты руки; была долгота, подни­мающаяся из земли, на которой пригвождено тело; была высота, выступаю­щая вверх от того поперечного древа». Вообще святые отцы любили применять к кресту выражение святого апостола Павла: «да возможете разумете со всеми свя­тыми, что широта и долгота и глубина и высота, и в образе четырехстороннего креста указывали символ всеобъемлющей любви Божией, все­сильного Промысла, простирающегося на все четыре стороны мира, иначе — весь мир». Можно думать, однако же, что изображение креста в указанном виде окончательно сделалось всеобщим со времени Константина Великого и его знаменитого видения креста. После этого видения, повторившегося во сне, Константин приказал сделать знамя в виде креста, которое, по описанию Евсевия, видевшего это знамя, было устроено так: «на длинном, покрытом золотом копье была поперечная рея, образовавшая с копьем знак креста. Вверху на конце копья неподвижно лежал венок из драгоценных камней и золота, а на нем символ спасительного наименования: две буквы показыва­ли имя Христа, обозначавшееся первыми чертами, из средины которых вы­ходило Р. Потом на поперечной рее, прибитой к копью, висел тонкий белый плат — царская ткань, покрытая различными драгоценными камнями и искрившаяся лучами света. Часто вышитый золотом, этот плат казался зрителям невыразимо красивым и, вися на рее, имел одинаковую широту и долготу. На прямом копье, которого нижний конец был весьма длинен, под знаком креста, при самой верхней части описанной ткани, висело сделанное из золота грудное изображение боголюбезного царя и детей его. Это-то спасительное знамя служило для него оборонительным оружием на врагов, и он приказал во всех войсках носить подобные ему».

 

По описанию Евсевия должно судить, что новое знамя Константина имело именно третью форму креста +. Это знамя или хоругвь (labarum у римлян), которое обыкновенно носилось в войске Константина и у которого оно молилось торжественно, послужило, заметим, кстати, первообразом хоругвей, носимых доныне в крестных ходах у христиан западных и восточных. Что касается крестов с распятием, то если не с первых веков, то по крайней мере с довольно далекого време­ни распятие окружалось орудиями страданий Господа и другими предмета­ми, упоминаемыми в евангельском повествовании и распятии, также неко­торыми особенно символическими изображениями. Таковые: копье, трость, губа, титло вверху, голова или череп внизу, солнце, луна и др. Значение последних прибавок, т. е. солнца и луны, может быть известно менее дру­гих. Итак, скажем, что изображение солнца при распятии напоминало, по мнению одних, затмение солнца, последовавшее за последним вздохом Христа, по мнению других, солнце было здесь символом Божества, сияющего собственным светом, а луна, как тело темное, заимствующее свой свет от другого и подверженное переменам возраста и ущерба, была симво­лом немощной человеческой природы, соединенной с Божеством во Хри­сте. По обеим сторонам распятия часто ставились в древности изображе­ния Божией Матери и св. Иоанна Богослова, стоявших, по Евангелию, у креста Господня. Обыкновеннее всего они помещались на оконечностях по­перечной части креста с выражением глубочайшей скорби и с надписью: се сын твой, — се мати твоя. Впоследствии вместо Иоанна Богослова при кресте или на кресте вместе с Божией Матерью изображался и Иоанн Кре­ститель, что объясняется, конечно, изображениями в древних крещальнях, где при образе креста или Господа был, как мы видели, образ Крестителя. Такое изображение издавна получило у нас название Деисус.

 

Поклонные кресты на Руси

Теперь, если несомненно, что обычай водружать кресты при дороге, на полях, при входах в села и т. п. есть древний, христианский, православ­ный обычай, то естественно ожидать, что он явится и в земле русской! В самых первых христианских преданиях Руси мы уже встречаемся с обычаем ставить кресты на открытых местах. Кресты эти и у нас ставились почти при тех же случаях, поводах, какие видим в древней христианской церкви, хотя такие поводы могли проявляться у нас своеобразно, и самый обычай ставить их мог иметь своеобразное выражение.

По древним преданиям Руси водружение креста соединялось с началом христианской проповеди и служило знаком будущего или на­чинающегося торжества христианства над неверием.

Так, св. Нестор летопи­сец сообщает, что св. апостол Андрей, бывший на горах киевских, на одной из них водрузил крест, причем сказал ученикам своим: «видите ли горы сия? Яко на сих горах воссияет благодать Божия, и град будет велик, и церкви многи созиждет Бог». Другие преда­ния прибавляют, что, поднявшись далее Днепром и достигши Новгорода, он невдали от него водрузил крест на месте, называемом теперь Грузино, в ста­рину Друзино. Еще далее, переправившись по Ладожскому озеру на остров Валаам, он ниспровергнул здесь идолы Перуна и Велеса и на месте их ста­вил каменные кресты. Каково бы ни было общее значение этих преданий в церковной истории, но упоминаемое в них водружение крестов имеет для нас смысл исторический: христианское предание народа помнило, привыкло представлять, что при начале христианской проповеди водружалось знаме­ние креста как знамение будущего или начинающегося торжества христиан­ства над неверием.

 

По свидетельству императора Константина Багрянородного, в земле печенегов (на юге Руси) еще в X веке в числе дру­гих памятников христианских, среди развалин древних городов находимы были каменные кресты, вырезанные из тофуса (гротный камень, мягкий, ноздреватый). Конечно, кресты эти делались не для поднятий на верхи хра­мов или домов. Они ставились отдельно, может быть, впрочем, на кладби­щах и могилах. Но касательно десятого века мы имеем более близкие пре­дания. Св. равноапостольная Ольга, которой крестивший ее патриарх Полиевкт дал крест, предрекши ей славу просветительницы и благословение от сынов русских от последнего рода, хотела водружением крестов заранее приготовлять землю русскую к освещению этим спасительным знаменем веры. Будучи в местности нынешнего Пскова и стоя на бе­регу реки Великой, в том месте, где в нее впадает другая река Пскова и где тогда был густой лес и многие дубравы, она увидела три светоносные луча, как бы падающие с неба на крутое возвышение противоположного берега. Видели этот свет и окружающие ее. Возрадовалась Ольга такому видению и возблагодарила Бога, веруя, что оно предзнаменовало просвещение страны благодатью Божьей. «Разумейте, — сказала она окружающим, — что на этом месте, освещенном тремя солнечными лучами, будет храм пресвятой Трои­цы, будет также великий и богатый город». Затем, помолившись, равноапо­стольная княгиня водрузила на том месте крест. Этот крест был взят впо­следствии в Троицкий кафедральный собор и там сгорел в 1509 году, а в 1623 году заменен другим, похожим на него.

Св. Ольга поставила также кресты в Никольском погосте на реке Нарове и в других местах псковской стороны. Некоторые из них были еще видны в XVI веке. На месте, где стояла и имела видение св. Ольга, напротив псковского кремля и Троицкого собора, находится теперь часовня блаженной княгини при источнике, из которого летом и зимою струится чистая вода, имеющая целебное свойство. Но заметим в особенности связь водружения крестов с насаждением веры Христовой. «Нача, — говорит об Ольге жизнеописатель ее, — требища и кумиры со­крушать и в тех местах нача кресты Христовы поставляти; кресты же те Хри­стовы знамения и чудеса творят и до сего дня, идеже святая поставила». Заметим также, что часовня, заменившая Ольгин крест, стоит при источни­ке, освященном цельбоносную благодатию.

Ставил ли кресты св. Владимир, подобно Ольге? Надобно ожидать, что он подражал бабке, память которой была для него одним из сильных побу­ждений к принятию христианства. Быть может, намек на это можно видеть в следующих словах митрополита блаженного Иллариона, в похвале его св. Владимиру: «Великий Константин с матерью своей Еленою утвердил веру, когда принес крест из Иерусалима и разослал части его по всему миру; а ты утвердил веру с бабкой твоею Ольгой, принесши крест из нового Иеруса­лима, града Константина, и поставив его на земле своей». В другом месте, изображая торжество в Руси христианства над язычеством, блаженный Ил­ларион говорит: «капища разрушены, и церкви воздвигаются; идолы низвер­гаются, и явились иконы святых; бесы убежали и крест освятил города». Можно в особенности ожидать, что равноапостольный князь поставил крест на месте общей, так сказать, крещальни русской, над Днепром, где крестил­ся по его призыву народ. По выражению памятников, место это со времени крещения киевлян считалось святым, но церковь на нем поставлена уже позже, а до того времени оно святилось стоявшим на нем крестом или ча­совней в виде крещальни. Говоря о крестах времени св. князя Владимира, мы не можем не остановиться на следующем важном указании из его цер­ковного устава. В этом уставе в ряду преступлений, предоставленных кня­зем церковному суду, исчисляются следующие: «церковная татьба, мертвецы сволочат, крест посекут, или на стенах трески емлють из креста». Выраже­ние «мертвецы сволочат, крест посекут» мы объясним ниже, заметив пока только, что под крестами, ограждаемыми законом от посечения, могли разу­меться и вообще кресты, поставленные на открытых местах, может быть, на местах прежних требищ и кумиров, где ставила кресты и Ольга. Обратим внимание на выражение «на стенах трески емлють» из крестов.

 

Кресты изображали на стенах храмов и домов

Обычай выставлять изображение креста не только на верху храмов, но и наружных стенах их, также на стенах домов был известен с глубокой древности. Владимир и современные ему христиане узнали о нем от своих учителей в вере. И вот, они вводят у себя этот обычай, выставляют кресты на стенах храмов, а более набожные, вероятно, и на стенах домов, хотя кресты эти еще следовало ограждать законом от христиан дурных или, по древнему выражению, двуеверных, а может быть и язычников.

Обычай выставлять крест на наружной стене храма удерживался некоторое время в Руси, но на западе, а по местам и в западной Руси, он удержался до последнего времени, — с тем, что он большею частью находится уже в притворе сейчас со входа в церковь; вместе с тем удержался обычай выставлять крест на наружной стене, особенно со входа дома, но уже не частного, а назначенного на какое-либо богоугодное дело, например, больницу, богадельню.

 

Кресты ставились в ознаменование утвержения веры

 

Долго еще после Владимира шла на Руси борьба христианства с язычеством и мусульманством, ознаменованная славными победами первого над последними: и когда неверующие обращались к вере, то не раз приходилось крестить их не в храмах, а в реках. Каждое подобное торжество христианства, как естественно и предположить, ознаменовалось построением священных памятников и если не церквей, то часовен и крестов. Укажем в особенности на землю псковскую, муромскую, суздальскую, где русскому христианству приходилось вести довольно упорную борьбу с язычеством и мусульманством после того, как на юге России оно уже прочно утвердилось.

Известны подвиги св. Авраамия Ростовского, который апостольским жезлом, имевшим наверху крест, сокрушил идол Велеса и обратил ко Христу многих язычников — жителей Ростова.

Известно также апостольство св. Леонтия, епископа Ростовского (ум. около 1077 г.), силою креста, с кото­рым он выступил против восставших на него язычников, и преклонившего сердца их к вере Христовой. В Муроме особенно славен апостольский под­виг св. Константина (Ярослава Муромского, ум. 1129 г.), который после му­жественной борьбы силою веры и слова покорил упорных язычников своей вере. Вообще же в суздальской земле торжество русского христианства окончательно утвердилось со времени Андрея Боголюбского, боровшегося, впрочем, не столько с язычеством, сколько с мусульманством, жившем в соседнем богатом племени волжских болгар, хотевших некогда обольстить и Владимира. В 1164 году Андрей одержал над болгарами славную победу, которая пришлась в одно время с победою, одержанною греческим импера­тором Маниулом над сарацинами мусульманами.

Оба государя приписали это дело победной силе креста и по взаимному соглашению установили или подтвердили новый праздник святому кресту 1-го августа, во время которо­го в Константинополе, а потом и Руси совершались крестные ходы. Эта, конечно, сила креста помогла Андрею обращать к вере болгар, даже евреев, что летопись относит к славе этого боголюбивого князя.

 

Намогильные и обетные кресты

 

Кроме крестов, ставившихся на местах разрушенных идолов, или вооб­ще в знамение будущего или начинающегося торжества христианства над неверием, ставились еще у нас кресты над могилами. Описывая похоронные обычаи славян русских племен в язычестве, препо­добный Нестор летописец говорит, между прочим, что они сожигали мертве­цов на кострах или колодах, потом кости или пепел их собирали в сосудину малу и ставили на столпе при путях. В житии св. благоверного князя Константина (Ярослава) Святославича, просветителя муромской земли, го­ворится еще, что такие сосуды ставились также на столпах при распутьях или перекрестках. Потому что у некоторых славянских племен (например, у чехов) во времена языческие происходили на перекрестках игрища с переряживаньями или в масках, чем и хотели представить страшные образы мертвецов. Народ наш и доселе питает суеверный страх к перекресткам, думая, что здесь собираются души умерших, также лешие и перешедшие в бесов.

Не лишним для нашей цели будет заметить также, что обычай ста­вить остатки умерших на столбах, при дорогах и перекрестках был не исключительный; хоронили умерших и в земле, причем над могилою насыпали холмы или курганы, а в могилу с мертвым клали ременные плетенки, либо привешивали такие плетенки из ремня, ветвей, к столбам, на которых были урны с прахом, к деревьям, близким к могиле, — для того, чтобы плетенки эти служили лесенками для умерших при выходе их из загробного мира; наконец, хоронили иногда на горах, также при источниках, реках, вообще при водах, так как водный путь считался у язычников путем в мир загроб­ный. Но повторяем, обычай хоронить или ставить урны на столбах, при до­рогах и распутьях или перекрестках был главным из похоронных обычаев наших предков в язычестве; без сомнения, он должен иметь свой нравствен­ный смысл, свое значение для их жизни. Очень возможно, что он имел для них тот же нравственный смысл, как и для древних образованных язычни­ков: т. е. придорожные могилы или придорожные столбы с урною должны были напоминать прохожему о тленности человека.

 

Но можно думать, что эти могилы и столпы имели еще особенное общественное значение. Извест­но, что при переходе первобытных людей от жизни кочевой, скитальческой к оседлой, первым пунктом оседлости их служат большею частью могилы отцов, кровных. Они служат первой поземельной собственностью, отчи­ною для поселенцев, обозначают межи или границы, поземельные владения семейств, родов, племен, границы, дающие направления и дорогам. Вот по­чему чур (дед, прадед умерший) и домовой (тоже возникший из почитания умерших родоначальников) представляются по старинным верованиям ох­ранителями границ, дома, двора, усадьбы, владения. Вот почему нарушение межевых знаков и уничтожение или передвижение межей чужих считалось исстари тяжким религиозным преступлением: здесь было не только посяга­тельство на чужую собственность, но и оскорбление памяти, чести, праха отцов. Вот почему, наконец, слово чур, утеряв первобытное значение свое, стало означать рубеж, межу (например в детских играх Великорос­сии), также условие, запрет, например чур молчать!, чур не трогать!, чур разделить поровну, чур не давать никому!

При таком нравственно-общественном значении обычая погребать умерших при дорогах, на распутьях, на границах селений, городов, неудиви­тельно, что предки наши и ставши христианами не изменяли этого обычая. В самом деле, в древнейшей Руси мы почти не примечаем таких общих кладбищ, какие есть теперь. Некоторые историки, археологи наши оговари­ваются, что тогда хоронили внутри городов и селений, среди жилых мест. Бесспорно, было и так; но еще чаще, особенно в первые времена, следовали обычаю старины, хороня умерших при дорогах, на перекрестках и других проезжих местах. А где были могилы, там являлись и кресты. И, быть может, не на одном из придорожных столбов, где прежде стояли урны, теперь во­дружено знамя креста, ради новых могил христианских. Или же воздвигали нарочно такие столпы, но уже не с урною, а с крестом наверху. Быть может, новые христиане русские, скорбя об умерших в язычестве отцах и сродни­ках, находили в простоте веры своей некоторое утешение, ставя на могилах их или вблизи их освящающее знамя креста, подобно тому, как Ярослав утешал себя за умерших в язычестве дядей Ярополка и Олега тем, что пове­лел окрестить вырытые из земли кости их и похоронить в церкви. Как бы то ни было, появление вместе с христианством крестов на дорогах и пере­крестках, как самых обыкновенных мест погребения умерших, представляет­ся для нас делом естественным, фактом положительным.

Теперь же мог возникнуть обычай воздвигать кресты на пригорках, го­рах, холмах, где, как мы замечали, также любили хоронить умерших в язы­честве и где продолжали хоронить и в христианстве. Отсюда известный на­родный праздник Красной горки, в котором христианские обряды поминок по умершим соединялись с языческими. Столь же естественным представлять себе появление вместе с христианством крестов на реках, источниках, колодезях, вблизи которых в язычестве также хоронились иногда умершие; и которые вообще считались местами выхода душ из подземного мира. Впрочем, происхождение крестов в подобных местах может быть объяснено еще и другой причиной, о которой мы отчасти упоминали, а именно — памятью о крещении в первые века христианства, когда и в древней церк­ви, и у нас крестили новообращенных в реках, источниках, как крестят не­редко и теперь наши миссионеры. Указав на первоначальную связь придо­рожных и вообще стоящих на открытых местах крестов с надмогильными, ограничимся затем ссылкой на два-три примера из позднейшего времени, доказывающие эту связь.

Так, есть основание думать, что божница в виде ли часовни или креста построена была при реке Альте на месте убиения св. князя Бориса. Правда, в Лаврентьевской летописи говорится только о церкви во имя свв. Бориса и Глеба, но в Ипатьевской рядом с церковью упоминается и божница. Гово­ря под 1154 г. о разорениях от половцев, эта летопись выражается: «много зла сотвориша половцы около Переяславля, и пожгоша села вся и алътскую божницу и святою мученику Бориса и Глеба (т. е. храм, как и прибавлено в списке Хлебниковском) зажгоша». На месте древнего храма в 1664 г. Григо­рий Бутович, протопоп Переяславского Успенского собора, поставил боль­шой каменный крест, быть может, по народной памяти о прежде бывшем здесь кресте. А в 70-х годах XVII столетия Феодосий, игумен межигорский, возобновил, было, и божницу; в последний раз она возобновлена была в 1832 г. Возобновляем был и древний храм Бориса и Глеба.

Вообще открытие костей человеческих при раскопке мест вблизи при­дорожных, полевых крестов дело, сколько мы слышали, частью и сами ви­дели, довольно нередкое. И это обстоятельство свидетельствует, что кресты суть памятники бывших здесь некогда кладбищ или хоть нескольких могил. Вероятно, что при нарочитых поисках около этих крестов открылись бы также следы фундаментальных строений, как это случилось при копании рва близ моста, где стоял гродненский крест, а это вероятное открытие ука­зало бы не в одном из придорожных, полевых, стоящих на площадях, кре­стов, памятник бывших тут некогда церквей. Нельзя при этом не вспомнить правило митрополита Иоанна (1080—59). «Если разрушится церковь, — го­ворит он, — то место алтаря, где находилась святая трапеза и приносилась бескровная жертва, следует оградить и хранить неприкосновенным, как свя­тое и честное» (правило 11). Не остается ли предположить, что для лучше­го запечатления памяти о таком месте, как месте священном, ставился крест с некоторою оградою вокруг него? Потому мы думаем, что если бы кто в за­падном крае пожелал отыскивать следы церквей на местах, где стоят теперь кресты, то ему надлежало бы обратить внимание прежде всего на кресты, огороженные перилками и т. д.

 

Предание, что придорожные и полевые кре­сты были иногда крестами намогильными, послужило источником народно­му мнению, что под этими крестами лежат или утопленники, или самоубий­цы, или же убитые на дороге разбойниками. Отдельные случаи такого рода были очень возможны. Утопленники, особенно вольные, и другие, лишив­шие себя жизни, издавна считались отверженными; народ страшился их, не хоронил их на общих кладбищах; но любовь родственная, участие друже­ское, наконец, христианское милосердие часто шли наперекор такому взгля­ду, поощряемые примером самой церкви, которая в известные дни молится об упокоении всех умерших, в том числе, например, утопленников. И вот, ставили люди кресты над могилами указанных людей, или в память их, в человеколюбивой мысли, что не будут ли помилованы и эти несчастные во всеобъемлющей искупительной силе креста и при молитвах христиан, про­ходящих и проезжающих мимо водруженных над ними крестов. Что касает­ся до поставления крестов на могилах или месте убиения людей, убитых где-либо на далекой от жилья человеческого дороге, то об этом в западном крае можно бы собрать живые свидетельства старожилов. Обычай этот, как известно, есть и в Великороссии.

Крест при дороге, пред селом, среди села, при реке, колодезе, на поле, на горе, в лесу служит действительным источником ободрения, утешения для всякого доброго христианина из посе­лян, проводящих половину, если не большую, своей тяжко-трудовой жизни под открытым небом. В нем чувствуется для него знамя любви Божией, по­всюду встречающей человека и спасающей его от бед и напастей, врагов ви­димых и невидимых. Это чувство высказывается темно, безотчетно, своеоб­разно, наивно: но оно живо и живительно.

 

https://ruvera.ru/poklonnye_kresty

 

 

 

 

 

Добавлено Арина Ларедо в Русские традиции в 02.11.2024