Беседа с протоиереем Петром Чубаровым, настоятелем Никольского единоверческого храма Санкт-Петербурга (телеканал «Союз»)

— Давайте продолжим вопрос о возникновении раскола…

— Давайте, с одной стороны реформа была необходима. Это связано с жестким византийским уставом богослужений, принятом в Московском государстве. Хотя в Византии были и жесткие уставы, и облегченные городские уставы. Россия жила по наиболее жесткой традиции, и не все население могло в этой традиции существовать. На стоглавом соборе было осуждено многогласие. Суть многогласия в том, что люди начинали служить разные фрагменты службы в одно время в одном богослужении. Хотя стоглавый собор запретил многогласие, вплоть до патриарха Никона эта традиция сохранилась. Собор 1649 г. при патриархе Иосифе рассматривал этот вопрос.
Тогда, в 1649 г., уже намечался раскол, и просматривалось противостояние между будущими вождями раскола и правящими архиереями. Одновременно чувствовалась рациональность в том, что не ввели одногласие. Архиереи понимали, что многие люди не «потянут» длинную службу. Собор 1651 г. уже контролировался будущими вождями раскола и вождями церковной реформы. И этот собор принял одногласие, однако на периферии эти решения не были исполнены.
На периферии продолжали служить многогласно, появились апологеты. Они обвиняли Миронова, Вонифатьева в ханжестве, в том, что они возлагают на людей «бремена неудобоносимые». Реформа была нужна, надо было исправлять книги. Но вопрос в том, как она проходила? Как правили книги? Какие концептуальные идеи в реформу были заложены?
Самая разрушительной идеей была унификация по одной форме всех православных верующих. Надо было проводить реформу в духе собора 1649 г.: кто может служить по древним уставам, служите; кто не выдерживает служить по древним уставам, тем надо было создать более облегченный устав. Но создавая новый устав, нельзя было переписывать книги, их можно было править. Книги правились, начиная уже с первых пяти патриархов. Разночтения, несомненно, были. Но не надо было книги переписывать. Это трагедия, в которой участвовали и архиереи, и будущие вожди раскола. До сих пор раскол не преодолен.

— Могут ли люди, находящиеся в старообрядчестве, исповедоваться у священника нового стиля? И соответственно, если православный нового стиля уехал далеко, и там только старообрядцы есть, может он исповедоваться у священника-старообрядца?

— Тут ответ традиционный. Литургического общения между старообрядческими согласиями («поповцами», «беспоповцами», другими согласиями) и священнослужителями нового стиля нет. На мой взгляд, исповедь, про которую вы спрашиваете, будет нарушением. Надо стремиться к согласию между старообрядцами и Русской Православной Церковью, тогда проблема будет решена. Наверное, это проблема, которую надо решать.

— Отец Петр, наверное, надо пояснить, что такое согласие, и рассказать о нынешнем состоянии старообрядчества. Какие в нем есть деления?

— Показательно, что раскол, когда возник, он стал дробиться. Учителя раскола не могли найти язык не только с правящей церковью, но и между собой. Возникают два основных направления: поповцы и беспоповцы. Поповцы принимают идеи о церковной иерархии, священство и Таинства. И соответственно они принимают полный устав богослужения. Беспоповцы вначале не отрицали священство, иерархию, и где-то даже надеялись ее обрести. И даже были полумифологические мысли, что есть странствующий священник, который приходит перед смертью к умирающим или больным, чтобы их причастить. Но это уже фольклор.
В наше время старообрядцами принимается идея, что не может быть иерархии, не может быть священства, не может быть Таинств, кроме усеченного Таинства крещения. Таким образом, старообрядчество сегодня разделилось на две ветви, которые в свою очередь делятся на другие ветки. Поповцы имеют три согласия: Новозыбковское, Белокриницкое, и мы — единоверцы. Мы тоже поповское согласие, хотя мы в лоне Русской Православной Церкви, но я об этом позже скажу.

— Священников у единоверцев хоронят в саване, или без савана, как у православных?

— Я не принимал участия в похоронах священника, но как я понимаю, в саване. Это древняя традиция.

— Отец Петр, расскажите историю, как вы сами стали единоверцем?

— Это жизненный путь части нашей интеллигенции. Скоро мне 60 лет будет. В середине 1970-х годов я учился в институте. Потом работал. Мы жили в условиях, когда не было источников информации. Были работы классиков марксизма-ленинизма. Литература издавалась избирательно. Из поэзии серебряного века были А. Блок, поэты Н.Гумилев, М.Цветаева были в специальных хранилищах. Часть молодежи пыталась достать литературу: Ильина, Солоневича, поэзию серебряного века, Святых отцов, Евангелие, и приобщиться к ней.
Был поиск, который привел меня в церковь. Среди молодежи значились разные направления: диссиденты, западнический путь. Но часть молодежи искала русскую традицию. Молодые люди странствовали по Руси, совершали паломничества в монастыри, паломничества к отцам. Я знал старцев, которые прошли войну (ВОВ) и концлагеря. Они почерпнули свою веру не из академической жизни, а из огня испытаний. Я был знаком с архимандритом Иоанном Крестьянкиным, с отцом Петром Белавским, который служил в посёлке Мариенбург, Гатчина. Я видел реальные проявления их прозорливости и чудес.
В тот юношеский период меня привлекала Древняя Русь. Мы ходили по Псковщине, по Новгородчине. Была некая избирательность: храмы более позднее не привлекали, Псковские древние изумительные храмы привлекали и радовали сердце. Иконы поздние не близки сердцу, иконы древние с символикой и обратной перспективой, с их монументальностью и молитвенностью вызывали внутренние отклик и радость. В обычных храмах меня «коробило» от современных икон, созданных под влиянием западноевропейской живописи. Помню в Петербурге проходил возле алтарной преграды. Там был изображен апостол Петр с ключами. Довольно массивная фигура! Совсем не подвижнический вид апостола.
Меня коробило часто от чувственного пения хора. Постепенно интерес к Древней Руси привел меня к изучению старого обряда. Но вопрос о расколе у меня не стоял никогда, я был чадом Русской Православной Церкви. Я – борец за единство нашей церкви, считаю, что любые расколы – это пагуба для Отечества, для нашей церкви, для нашей русской цивилизации. Всё что угодно, но надо находить общий язык. И такая близость к Древней Руси, к знаменному пению и к древним традициям и, с другой стороны, нежелание уходить в раскол привели меня в единоверие. В этом месте соблюдаются одновременно единство церкви и право на древние уставы и традиции, древние книги и пение, на двоеперстие и приходскую общинную жизнь, которая восходит к Древней Руси.
С другой стороны, мои предки всегда были консервативными. Один из предков участвовал в стрелецких старообрядческих восстаниях в Москве. Бабушка моя, ходила в обычную православную церковь, но мы ее называли «криптостарообрядец». Она не была либеральной. Ее много не устраивало. То есть во мне соединились семейные традиции и поиск молодого человека, который пытался обрести правду, Бога и согласие с собой, с другими людьми, с Богом.

— При всем вашем стремлении к старине, мы на экране видим храм, который был единоверческим. Почему так случилось, что он несколько выбивается из старообрядческой традиции? В каком состоянии сейчас он?

— Строительство храма жестко курировалось властями. Этот храм строился 18 лет: с 1820 г. по 1838 г. — в основном в годы царствования Николая I. Здание построено архитектором Мельниковым. Стиль «поздний классицизм». Что он мог сделать, так это убрать излишние детали. Храм очень строгий. Сейчас он перестроен, и воспринимается не таким, каким был. Вообще возврат к древнерусской архитектуре происходит в конце 19 – начале 20 веков. Появляется неорусский стиль с возможностями черпать архитектурные формы из древней русской традиции. В это время появляется новоообрядческие храмы — Федоровский городок, например, или старообрядческие храмы, например, знаменитая колокольня на Рогожском кладбище. Единоверческие храмы в это время уже строились в другой стилистике. Это определенные правила, определенная эпоха.

— Звонок из Серпухова. Я – православная христианка. У нас есть старообрядческие храмы. Могу ли я туда сходить на экскурсию, или это воспрещается православным христианам?

— Я бы сказал: сходите, посмотрите, послушайте пение. Эти знания могут быть полезными: это традиции Древней Руси. Предположим, на соборах 1656 г., 1666-1667 гг. были осуждены традиции, которые соблюдали святые Сергий Радонежский, Пафнутий Боровский и многие другие угодники. Это значит, они были неправы? Посмотреть, какая была древняя служба, я думаю, полезно будет. Если это будет поповское согласие, надеюсь, что не выгонят, но дальше притвора не пустят. А если это будет беспоповское согласие, то могут выгнать. Но лучше идти в единоверческий приход. В нем не будет никаких канонических нарушений. Одновременно вы увидите старую службу.

— Отец Петр, расскажите, в каком состоянии ваш храм сейчас? Соблюдается у вас строгость устава, которая была у дореволюционных единоверцев.

— О состоянии храма. Там находится «Музей Арктики и Антарктики». Сидят они там плотно. Борьба за храм идет с 1991 г. Мы провели более 30 заседаний суда, включая Верховный Арбитражный суд 4-ой инстанции. Суды в Петербурге мы выиграли, а суд 4-ой инстанции проиграли. Это «телефонное право». Я не называю политиков, которые «прикрывают» этот музей, но есть люди, которые ангажировали ситуацию. Вышел закон о реституции, но по этому закону Государственный музей передается не раньше, чем пройдет 6 лет. У нас еще длительный срок по этому закону, и чем все кончится, я не знаю. Я уверен, что храм будет передан верующим.
Храм «стоит на костях» замученных прихожан. Судьба единоверцев трагическая. Они были консервативны в политическом плане, они были монархистами, не принимали либеральных тенденций. Если старообрядцы часто принимали политические либеральные тенденции, связи Морозова с большевиками, занимали позицию внутреннего диссидентства, то для единоверцев это не характерно. Наши предшественники головы сложили в революционных событиях. В Петербурге были уничтожены приходы и взорваны храмы. Это единственный из восьми храмов, которые остались в городе.

— Я хожу в старообрядческую церковь всего год. У меня дедушка и мама были старообрядцами. Проблема в том, что наша церковь находится в 100 километрах. Я живу в сельской местности. И бываю в церкви раз в месяц или в два месяца. Не является ли грехом то, что я смотрю православный телеканал «Союз»? Второй вопрос. Меня батюшка не допускает до причастия из-за того, что мы с мужем не венчаны. Только расписаны. И меня это очень беспокоит. Что мне делать?

— Вы можете смотреть телепередачи. Как единоверец я могу сказать: смотреть и можно, и нужно, и полезно. Вообще стремление к богословским знаниям – это одно из направлений обожения человека. Как древние отцы говорили: богомудрие – это один из видов подвига. То, что вы стремитесь, это очень хорошо. Читайте Святых отцов, читайте Священное Писание, читайте толкование к Священному Писанию. Получайте удовольствие от духовной пищи.
По поводу отношений в вашем приходе мне трудно говорить. Ваш духовник определяет вашу жизнь. Мой совет: повенчайтесь. Повенчаться никогда не поздно. Это – спасительное Таинство. Венчанная семья намного крепче невенчанной семьи. В венчанной семье другие отношения между мужем и женой. Я понимаю вас. Может у вас есть чувство стыда и удивления. Это тяжело, но надо перешагивать. Все, что ведет к Богу, не стыдно. Все, что ведет к Богу, радостно. Если вы можете приобщиться к Таинству – это такая радость.

— Какая ситуация сейчас у вас на приходе?

— У нас есть маленькая часовенка, 20 квадратных метров. В ней алтарная часть занимает 3 метра. Мы служим там Литургию, правда, тяжело. Для молящихся остается 15 метров. Потолки около 2 метров. Когда я выходу с кадилом, хор после этого петь не может. Мы в таких условиях молимся 1992 года.
Нам передали приходское помещение, там раньше находился магазин «Медтехника», около 160 квадратных метров. Там намереваемся поставить храм. Одновременно помещение будет использовано под воскресную школу, под работу специалистов. Я занимаюсь коррекционной психологией. Мы можем оказывать населению определенную помощь. Для этого надо привести в порядок эти помещения. Нужны капиталовложения, которых у нас нет. Там холодно, нет батарей. Пока мы не пройдем нулевой этап, мы не можем полноценно использовать помещение.
— Эти помещения находятся в плачевном состоянии. Они могут пострадать от холодов. Нужна помощь, чтобы подготовить их к холодам. Если у вас возможность, друзья, вы можете в этом поучаствовать.

Звонок из Нижнего Новгорода. По линии отца все родственники были крещены в кулугурской церкви (непоповской). Бабушка была старостой этой церкви. Я сама православная и мама православная. Скажите, как можно молиться за отца покойного, за дядю покойного?

— Сейчас в Синоде обсуждается документ, цель которого – дальнейшее преодоление раскола. Один из пунктов этого документа – разрешение старообрядцам, вышедшим из раскола, молиться за своих близких, предков. Это может быть и соборная молитва, и домашняя церковь. Документ еще пока официально не вышел.

— Скажите, ситуация, по которой произошел раскол, была вызвана тем, что богослужение несколько оторвалось от действительности. Как вы думаете, возможен подобный раскол в наши дни?

— В каком смысле оторвалась от действительности? Это надо обсуждать. Я говорил в начале передачи, что причина раскола была в том, что часть населения не могла служить по тяжелым уставам, и они стремились к его сокращению устава, включая многогласие. Но большая часть населения осталась верна старому обряду. Если бы этого не произошло, не было б раскола, и до нашего времени не дошли бы старообрядческие приходы тех или иных согласий.
Шло насилие. Людей насильно загоняли. В ответ многие уходили в леса, создавали в лесу общины. Сначала при Алексее Михайловиче к ним приходили стрельцы, потом при Петре Первом приходили регулярные войска. И людей заставляли выходит оттуда, служить по новому чину, и так далее. И сказать, что старый обряд не соответствовал времени, я не могу. Я говорил, что разумно было продолжить линию собора 1649 года. Линию такую: разрешить в рамках одной единой церкви разные уставы и разные обрядовые традиции, как в древней Византии. И для Византии разные уставы и разные обрядовые традиции не являлись причиной для раскола.
Кто-то молится по Студийскому уставу. Кто-то в городах не может перенести такой устав, соответственно вводится более щадящая форма. Надо понимать, что устав и, вообще, любое духовное делание – это средство к обожению. Это – стяжание подобия Божия в человеке. Об этом хорошо писали Нил Сорский, а позднее – преподобный Серафим Саровский. Они говорили, что молитва, пост – это духовные средства для стяжания Святого духа (у Серафима Саровского). Если данная форма вам не помогает, надо искать другие формы.
Нил Сорский говорил: «Человек должен выбрать ту традицию, ту форму духовного подвига, своего духовного отца из литературы, потому что между святыми отцами есть разница. Выбирай святоотеческую литературу. Строго следуй той традиции, которую ты избрал». Это говорит о том, что традиции могут быть множественными. И традиции являются средствами духовного роста.
Люди с повышенной утомляемостью, с рассеянным вниманием не смогут выстоять древнюю службу. Мы помним Новый Завет, как апостол говорил, что люди сравниваются с горшками, сделанными из разных материалов. И сегодня люди разные. Они не выстоят древнюю службу. И для них служба будет разрушительной. Они не только не приобретут, а утратят. Они утратят психическое здоровье. Соответственно, это только средство. Это надо помнить, рассматривая вопрос об обрядовой стороне.
В церкви на тот период, на мой взгляд, взгляд грешного человека, нужно было бы побольше любви, поменьше бы «большевизма». Большевиками были, на мой взгляд, патриарх Никон, император Петр Первый, которые заставляли людей отказываться от старых традиций. Побольше бы любви, побольше смирения, побольше тонкости и мудрости духовной. И тогда никакого раскола не было. Одни молились бы строгим уставом, другие молились ослабленным уставом, но были бы в единой церкви, любви и взаимопонимании.
Сейчас же столько времени прошло, столько пролилось крови, что трудно ее преодолеть. А люди же помнят кровь соловецких мучеников. Для них это живая травма! Так сказать, посттравматический синдром, как для участников военных кампаний. И это живет столетиями.

— Отец Петр, вы в одном своем лице сочетаете и консервативного единоверца, и практикующего психолога. Для многих православных область психологии считается такой немного неопределенной, странной. Как у вас это получается?

— Психология – это наука о душе. Тут есть определенные пересечения с пастырским служением, религиозной деятельностью. Психологии разные, школ много. Есть школы, которые базируются на оккультизме. Сейчас модное движение в психологии — «Нью Эйдж». Оно имеет, в том числе оккультные корни тех или иных направлений. Существовала русская идеалистическая психология. Ее основами были православное мироощущение, православная антропология и аскетика. Она была уничтожена в событиях 1917 г. и последующих годов.
До революции материалистическая школа и идеалистическая школа уживались спокойно. Хотя исповедовали разные основы. После событий 1917 г. идеалистическая школа была уничтожена. В частности, Институт Чулпанова был уничтожен. Многие эмигрировали заграницу.
Я исповедую методологические принципы православной психологии. Их суть в том, что мы рассматриваем все проблемы в единстве духовного, душевного и физического. Причем духовное – приоритетно! Это «концепция» апостола Павла, которое положена в основу христианской антропологии. Мы полагаем, что невозможно решать проблемы воспитания, врачевания, психологической помощи, не учитывая духовного компонента. Любая система, которая не учитывает духовный компонент, будет ущербной и малопродуктивной. Современная педагогика показывает, сколько проблем у нас, у детей, которых мы учим, учим и учим.
У меня трое сыновей. Я их с детства воспитывал в православной традиции. По своему опыту я знаю, что у моих детей в школах снимали крестики нательные. Я разрезал их серо-коричневую школьную форму, воротничок, и на глазах ребенка вшивал туда крестик. Причащал мальчиков каждую неделю. Возил их в походы по Святой Руси.
Я объединял три момента: понятие, образ и переживания. Синтез образа, понятия и эмоционального переживания оставляет очень мощные следы в сознании человека. Театром, образным материалом служила русская природа, монастыри, крепости. Понятийной основой были знания, которые я собирал и давал детям. Эмоциональные переживания я индуцировал в старом Изборске и передавал их детям. Они оставляли мощные следы в душе ребенка, и формировали его представления, мировоззрение. Мне психология помогает.

— Отец Петр, какое отношение имеет старообрядчество к новомученикам, просиявшим в земле Российской?

— Те, кто пребывают в расколе, новомучеников не исповедуют. Хотя они исповедуют мучеников эпохи раскола: протопопа Аввакума, боярыню Морозову, епископа Павла и так далее. С единоверцами есть некая проблема.

Мы молимся по старым книгам, по старым минеям. В них нет служб новомученикам. Если спросить меня, то я признаю новомучеников. Благо, что ряд новомучеников были единоверцами. Но почитание их — не соборное, а индивидуально каждым священником, каждым верующим.

Я знаю, что в Михайловской слободе, в приходе есть икона новомученика епископа Симона. Они написали ему службу и они служат ее. Но это не повсеместно. И это тема открытая, на самом деле. А предположим, как относиться к послераскольным святым? Были святые в Русской Православной Церкви, которые были противниками старого обряда и раскола. Тоже вопрос еще тот. Мы от этого радости не испытываем. Поэтому почитание святых послераскольных – дело совести священника и мирянина.

Отношение – избирательное. Например, святитель Димитрий Ростовский старообрядцами не почитается. Некоторые случаи – мало приемлемые.

— Отец Петр, как преподобный Серафим Саровский относился к старообрядцам?

— О нем много написано. Записки о нем подвергались серьезной редакции. Он был чрезвычайно креативен, говоря современным молодежным языком. По запискам Мотовилова и окормляемых преподобным монахинь, в каком-то смысле, есть противоречия. С одной стороны, он негативно относился к расколу. С другой стороны, он говорил, что церковь это большой корабль, а согласия, которые в расколе – это утлые лодочки, которые идут в одну гавань. На одном изображении у него на груди висит настенный крест (а не наперсный) – крест поморского согласия! У поморов наверху креста – Спас Нерукотворный.

Ещё по рисунку на его первичных образах у него есть лестовка, это аналог чёток у старообрядцев. Есть мнение, что его семья тяготела к старообрядчеству (криптостарообрядчеству). Вопрос этот – открытый. Разобраться в нем сложно.

Читая Серафима Саровского и Нила Сорского, и византийских отцов, можно заметить, многое у них перекликается. И творческое отношение к духовной жизни для меня крайне близко. В Новом завете у нас две заповеди: о любви к Богу и о любви к ближнему. Но еще есть заповедь творчества, заложенная в громких словах Спасителя «Я принес не мир, но меч», и в других словах Евангелия. Это отдельная тема. В Евангелие заложено огромное творческое начало. Духовные проблемы по закону не решить. В каждой новой ситуации духовную проблему надо решать по-новому. Иногда с противоречием к устоявшейся традиции.

— Отец Петр, наша передача подошла к концу. По традиции, благословите наших зрителей.

— Благословение Господне, дорогие телезрители, на всех вас и ныне и присно, и во веки веков. Аминь.