Галина Иванкина. Кроваво-тухлый закат

Они не знали, хотя оба спрашивали себя, страшатся ли того, что через считанные минуты их души, вырванные из телесной оболочки в непредставимой, но недолгой муке, взовьются вверх сквозь исполинский смерч камней и пламени.

Елена Чудинова, «Мечеть Парижской Богоматери»

Не так давно социальные сети полыхали! Взрослые мальчики и неюные девочки скорбели по Франции. Ставили себе картиночки с тамошним триколором. Писали разноцветными буковками горестные лозунги: «Мы с тобой, Париж!» Другие инфантильные дядьки-тётки негодовали: «Чего сопли-то размазывать? Вы ставили российский флаг, когда рухнул наш самолёт?!» В общем, людям было чем заняться – одни энергично жалели поверженных галлов, вторые – не менее активно злорадствовали. Припоминали Charlie Hebdo, ругались на Олланда, строили предположения насчёт Марин Ле Пен и снова спорили: фашистка она или наша-хорошая. Диванные бойцы. Комнатные истребители. Сетевые терминаторы. Это же так просто – поплакать вместе с воображаемой Жюли-Мадлен или же – гневно осудить плакальщиц. Я смотрела на это и думала: вот пройдёт три-четыре дня, и у растревоженной блогосферы появится новый занятный повод. Например, очередная престарелая звездулька выйдет замуж за младого манекенщика (типично). Державным жестом нам возвратят значок «Ворошиловского стрелка» (почему бы нет?). Бывшие рокеры поедут развлекать Коломойского своими канцонами «золотых восьмидесятых» (даже не смешно). Инфоповодов – много. Сил – тоже. Не работать же?!

Но в связи с парижской трагедией (которая на данный момент уже и позабылась нашими клиповыми СМИ!) опять и опять возникает вопрос: «А что дальше?». Европа в растерянности, причём «простые французы» вкупе с «рядовыми немцами» и прочими представителями шир-нар-масс реально испуганы. Европеец Жан-Луи привык к тёпленькой водичке, к своей уютной норушке с идеально подобранными шторами. Его учили толерантности, внимательно-трепетному отношению к иным – пришлым – культурам; умению находить общий язык, ибо жив, ой как жив страх перед нацизмом и прочими формами социально-расовой неприязни. Потомки жестоких и высокомерных колонизаторов оплачивают по счетам предков. Европеец – плаксив и совестлив. Он постоянно страшится кого-нибудь задеть своим «фи». Как сказал автор газеты «Завтра» Артур Приймак: «Французское общество в своей массе  променяло идеи Великой французской революции на гарантии сытого мещанского существования. Те, кто сохранил в себе «бунтующего человека» Альбера Камю, стали париями». Ровно то же можно сказать об англичанах, немцах, скандинавах, финнах.

Бедняга Жан-Луи (ну или Карл-Фридрих) – он ходит по краешку. Садится сбоку. Опасается прямого взгляда. Для него маскулинность – это дикарство. Он – тих и нежен. Женщине не надо помогать, даже если та рухнула в лужу, – не дай бог подаст в суд в связи с harassment-ом. Впрочем, зачем поминать Бога? Не в смысле «всуе», а – вообще: его христианский Бог может оскорбить чувства вон тех переселенцев. Нет-нет, лучше уберу-ка слово Christmas… Weihnachten. Надо быть толерантнее, тише, умнее, добрее… И – свободнее. Я часто привожу в пример эту вещь Станислава Лема – «Возвращение со звёзд». Не буду пересказывать фабулу, достаточно того, что великий фантаст предсказал наше сладенько-жиденькое грядущее. В нём нет убийств и войн. Больше того – в нём нет агрессии как таковой. Равным образом истреблены страсти, порывы ревности, вспышки гнева. И соперничество – любое, даже спортивное. Этот мир – благостен и разумен. Мужчины в нём – столь же эффектны, как и женщины. Нежны, пластичны, мягки. «К яркости женских нарядов я уже привык, но мужчин безо всяких на то оснований всё ещё подозревал в маскараде и всё ещё питал робкую надежду, что увижу нормально одетого человека – жалкий самообман». Вроде бы чудесный мир без конфликтов и драк, но почему-то главному герою в нём неуютно, а сам автор нас предостерегает от такой эволюции. Первопричина зла кроется в том, что жестокое начало подавляется лекарственно-искусственным способом. Это не самостоятельный выбор человечества, а – вынужденный. Дабы всем было хорошо и уютно. На современном Западе мы видим примерно ту же картину, разве что без участия фармакологии. Потомки викингов, пиратов, мушкетёров и мордастых фландрских ремесленников довольно быстро научились покорности и гибкости. Жан-Луи хочет быть славным. Цивилизованным. Воспитанным.

Его убеждают: бисексуальность – это у человека от природы, а всё остальное – гендерные тенёта, придуманные не то инквизицией, не то Гитлером. Поэтому Жан-Луи сватается к Карлу-Фридриху и они, фальшиво скалясь, маршируют в сторону гей-парада. Ах, нет, марш – это Третий рейх, это ад и печи. Поэтому на параде нельзя marschieren – только вихляться и пританцовывать. Пусть цветут все цветы, а если вдруг средь невнятного сора вянут бурбонские лилии да розы Тюдоров, то и хрен с ними! Знаменитый фантаст Филипп Дик в своё время шикарно сформулировал: «Этот мир непристойно болен, и с каждым днём ему становится все хуже». Почему же тот парижский инцидент настолько поразил общественность? Он – итог. Итог лживого, лицемерно-сладенького мультикультурализма – с одной стороны. И – гибельной стратегии по воспитанию тихих людей-баранов – с другой стороны. Жиденький, забитый Жан-Луи, с детства боящийся проявить свою «мужиковатость», спасовал и ещё многажды спасует перед любой жестокой силой. Он-то уяснил для себя: военно-спортивные клубы отдают фашизмом, а сила – это дикарство. И – по краешку, по краешку… Мама, папа – это родитель №1 и №2. Мужчина может плакать и носить розовые туфли, а женщина – рубить и опрокидывать.

Буквально на днях открываю новый номер журнала Psychologies (№116, декабрь 2015) и натыкаюсь на показательную публикацию французского психотерапевта Сержа Эфеза: «Девочками и мальчиками становятся?» Статья великолепно читается на фоне того, что случилось в бараньем Парижике! Итак, «Молодёжь выросла в смешанной атмосфере, с представлением о том, что мужское и женское – это не две закрытых и несовместимых вселенных. <…> Большинство мальчиков больше не считает, что женственное – значит нечистое или опасное. Они гораздо меньше боятся собственной женственности». И – несколько страниц тому подобной ереси о том, что все эти гендерные обязанности всучивает нам система. Точнее – всучивала раньше, когда деревья были большими. Всё это выглядит ужасно…тухло. Но чёрт с ним, если бы только тухло, ибо уже – кроваво. Полыхает тухлятина!

Товарищи, если вы надеетесь, что вся эта лепота расцветает исключительно в тамошнем буржуинстве, то вы сильно заблуждаетесь. На сайте одноимённого издания есть масса неутешительных образчиков – российская психология не отстаёт и, кажется, уже догоняет. Вот, к примеру, материал с названием «Героизм нашего времени», опубликованный аж в 2013 году.

Хороша уже преамбула: «Что сегодня для нас героизм, мужество, отвага? Современный взгляд на старинные добродетели». То бишь читателю недвусмысленно говорят, что всё это хотя и добродетели, но, увы (или к счастью), старинные. Местный автор Юрий Зубцов рассуждает: «Возможно, готовность к подвигам – не самая верная цель? Тем более что сегодня одни становятся героями, потому что другие не выполнили свои обязанности». Далее он призывает рассуждать и думать, примерять и размерять. Нет-нет, он не говорит, что герои – это безбашенные дебилы или ещё какие-нибудь девиантные личности. Но. Включайте разум, прежде чем…! Вот Павлик Морозов – он герой или не очень? Однако предоставим слово самому журналисту: «Недавно я гостил у родственников в Волгограде. Гуляя вечером с восьмилетним племянником Вадимом, привезённым на семейное торжество из Петербурга, мы обнаружили улицу Павлика Морозова. «Это герой Сталинградской битвы?» – спросил смышлёный племянник, успевший уловить главный принцип наименования местных улиц. По возможности избегая политических оценок и кровавых подробностей, я изложил печальную судьбу Павлика. Вадим подумал, а потом решительно заявил: «Это неправильно! Его, конечно, жалко, но нельзя называть его именем улицу. Он не герой!»» Устами ребёнка глаголет и ещё раз глаголет! Вопит буквально. Потом Зубцов приводит нам ещё более одиозный пример: «Военный лётчик, признанный лучшим асом-истребителем в истории, участвовал в 825 воздушных боях и сбил 352 самолёта противника. Он без колебаний вступал в схватку с превосходящими силами врага. В 1945 году за один только день он уничтожил 11 неприятельских самолётов. <…> Согласитесь, трудно не считать этого человека героем. А теперь уточним: лётчика звали Эрих Хартманн, и был он пилотом германских ВВС – люфтваффе». И снова – гад, а не герой. Думайте сами – решайте сами, иметь или не иметь. Бомбить или не бомбить. А вдруг ты – мерзкий Хартманн, а не витязь и не мушкетёр?

Впрочем, если начать анализировать да прикидывать, то можно так разложить по полочкам геройство д’Артаньяна, что никакую шпагу видеть не захочется. А все эти рыцари с богатырями? А вся эта красная конница? Оставим сдержанную и хотя бы не хамскую статью господина Зубцова – вспомним опусы наших оппозиционеров относительно Войны, Блокады и Победы. Что ежегодно изрыгают все эти «свободные» да «креативные» шушеро-блогеры? «Надо было сдать Питер! Париж сдали – и жрали немецкое масло! Героизм – дурь. Победа – пиррова, а войну заварил сам Джугашвили». Примерно так. Плюс броские, сочные примеры вольготной жизни на оккупированной территории под культурным пруссаком, наяривающим на губной гармошке что-нибудь из Генделя… А пока мы насмехались над героизмом и унижали исторические подвиги, на востоке выросла жестокая и бескомпромиссная сила.

…Но вернёмся к нашим Парижам. Это же у них пока горит и плавится. Посмотрите, кто правит современной Европой. Подсчитаете количество министров обороны в юбках. Их назначили именно за юбки. Дабы мир не подумал, что в цивилизованных Европах умаляют права прекрасных дам. Брутальные бабы втискиваются в министерские кресла, мягонькие мужчинки – целуются и летят на шопинг. А в это время по ним – напалмом. Эдуард Лимонов выразил со всей прямотой: «Люди, которые это организовали, живут с простыми категориями в голове: «мы» и «они». В «они» у них определены скопом злейшие враги друг друга – США и Россия, Франция, Германия, всякие Австралии и Норвегии с Канадами, и Египет с его армией, и Башар Асад в своей Латакии с его алавитами. Это всё «они»». Да. И люди, «которые это организовали», не станут мучиться проблемами толерантности, совестливости, исторической памяти, неоплатных долгов. У них всё – чеканно, отчётливо, весомо-грубо-зримо. Сегодня – Париж, а – завтра? Егор Холмогоров тоже прекрасно сформулировал, правда, с иных позиций: «Это Европа со своей философской и христианской аскезой проработала идею отказа от насилия как одного из удовольствий и воспитала, вбила в подкорку каждому от Лиссабона до Владивостока установку, что убийство может быть необходимостью, но не может быть удовольствием». Необходимостью, к которой всегда надо быть готовыми: «Знак ГТО на груди у него». Современная западная тётка-психология бьёт мальчишку по рукам, если он хватается за игрушечную сабельку. Растёт агрессор! А может, он подсознательно хочет быть манекенщиком или даже – манекенщицей? Родители, вы точно уверены в своём чадушке? Давайте его срочно проверим тестами – почему это он вздумал бряцать оружием?!

А ещё пугают – и раздражают наши соотечественники, утверждающие: Россия, мол, не Европа и нам всё равно, что там взрывается в прогнивших и порочных Франциях. Чётко и ёмко высказалась писательница Елена Чудинова: «Франция — символ и нерв европейского мира, культурный код, который от рождения воспринимает каждый европеец. Удар по Франции каждый из нас невольно проецирует мысленно на собственную страну». Поэтому не спрашивай, по кому звонит колокол. Европа – это наш общий дом, и беды в нём общие. Кровавый закат Европы, порождённый тухлятиной духа. Кроваво-тухлое зарево. И главное – как жалко! Как страшно! И как ужасающе обидно!