Максим Гусев. «Руссейшие из русских»

«Доброго здоровия, милости прошу», – промолвила старушка в платке «под булавку» и отступила вглубь дощатого двора, сделав приглашающий жест.
Услышав лай, опасливо заглядываю внутрь. Взгляд падает на массивные сени, на одиноко стоящую в углу метлу, которая опирается на конуру, на пса, глядящего на меня настороженно и весьма подозрительно.

Собаку не пужайся, она хороших людей не кусает, и ступай сразу в сени, а я калитку запру и следом поднимусь, – курлычет бабушка уже позади меня.

В гостях у старообрядки Лидии Заплатиной я оказался не в первый раз – к дальней своей родственнице я приезжаю всегда, когда бываю в селе, которое было колыбелью моих предков. Село это носит многозначное название Пристань и находится в Артинском районе Свердловской области. Покидая Екатеринбург, с его стремительной жизнью, за которой все почему-то стремятся угнаться, мысленно перестраиваюсь на другой ритм существования с совсем иными интересами и ценностями – здесь, в двухстах километрах от большого города, в далекой деревне, людям совершенно не важны последние модели новомодных гаджетов, курсы валют и санкции с их последствиями для российской экономики…

– Мир дому сему. – Приветствуя хозяйку, «кладу» три поклона на иконы в главном, «красном» углу избы, на который первым делом падает взгляд, и кланяюсь в пояс – так, как было заведено на Руси исстари.

Лидия Михайловна в свои «немного за восемьдесят» до сих пор одна управляется с хозяйством, хотя пережила уже два инсульта. Она искренне рада гостям, которые вносят важный вклад в ее небогатый деревенский досуг. К своему стыду, бываю я здесь нечасто – ладно, если раз в год выберусь. И потому за долгое отсутствие новостей успевает накопиться немало. Конечно, у бабушки Лиды и телевизор есть, и радио, и газету местную она выписывает, но услышать новости от молодого родственника, задать вопросы о жизни в городе для нее куда важнее и интереснее.

Время труда душевного

Со своим высшим образованием и начитанностью здесь, за этим скромным столом, на котором деловито восседает самовар, за почерневшей землей, пригорюнившейся за запотевшим окном и отдыхающей после летнего труда, у теплой печки, которую хозяйка, несмотря на то, что за окном еще не так уж и холодно, уже ежедневно топит, я вмиг теряюсь, понимая, что той мудрости, которая есть у этой старообрядки, мне ни за что не найти в большом городе. А знания мои здесь – лишь красивое слово, не больше. И хотя я знаю, что Лидия Михайловна желает видеть во мне рассказчика о городской жизни, мне, напротив, хочется быть внимательным слушателем, чтобы ловить ее слова, фразы, угадывать мысли.

Старообрядцы появились на Пристани давно, еще на исходе XVIII века. На артинский завод, как и на большинство уральских заводов того времени, управители охотно брали не кого-нибудь, а именно их – знали: эти, даром что бежали от гонений из Центральной России, пить и гулять на работе никогда не будут, а делом станут заниматься со всей ответственностью, серьезностью и упорством. И к началу ХХ века Пристань стала по-настоящему русским селом среди десятков марийских и татарских в Артинском районе. К этому времени, а особенно с воцарением Николая II, когда, как небезосновательно принято считать, наступил «золотой век» русского старообрядчества, местная община Белокриницкого согласия стала проявлять духовную активность и добилась от властей разрешения на строительство церкви.

Ее созидали, как водится среди верующих, «всем миром»: старушки несли в помощь последние копейки, молодежь трудилась на стройке денно и нощно, об успехах строительства слезно молились едва ли не все односельчане, но особенные старания, по воспоминаниям местных жителей, проявляли братья Трубеевы – из них были прекрасные плотники, столяры. И в 1908 году старообрядческий храм во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы был готов. Его освящал епископ при большом стечении верующих со всех окрестных сел и деревень, а первым настоятелем здесь стал священник Герасим Тимофеевич Глушков.

Немало потрепанная в годы советской власти, когда досталось не только духовенству, но и простым людям, категорически не отступающимся от строгости своей веры, община с годами сплотилась лишь сильнее. «Вечно гонимые, вечные ссыльные», как писал классик, сохранили тот бесценный уклад жизни русских людей, который издавна был повседневным у наших предков. И нет в нем вроде бы ничего особенного, но большинство рабов цивилизации, офисных работников, обслуживающих инфраструктуру мегаполисов, пользующихся банкоматами, толпящихся в общественном транспорте и стоящих в очередях в магазин, наверняка удивятся простоте этой непоколебимой истины.

– Сегодня работать нельзя, – говорит Лидия Михайловна, напоминая: суббота и воскресенье – дни в календаре особые, для физического труда не предназначенные. – Время труда душевного: после обеда обязательно – в церковь на вечерню, а потом, чтобы не сбивать себя с духовного настроя, телевизор лучше не включать, да и на чтение газеты времени тратить не стоит.

Бабушка Маша

Когда этим вечером мы вернулись с ней из церкви, где мудрый пастырь Иоанн Устинов, вот уже четверть века ограждающий население юго-западных рубежей Свердловской области от «мирской пагубы», своим проникновенным голосом читал и пел на церковнославянском языке, а его дочери – уже взрослые девицы – помогали ему в совершении богослужения, посвятили остаток времени перед сном разговорам. Старушка, не зная научных премудростей глобализации, объясняла, что время, в которое мы живем, очень похоже на то, которое в Священном Писании названо последним: брат восстал на брата, страна на страну, участились катастрофы, и «лучше уже не будет».

На Руси, впрочем, такие разговоры велись давно, еще со времен Петра I. Правда, у старообрядцев они были особыми: самого царя многие из них считали антихристом, который, как известно, должен стать предвестником конца света, и платили за это дорого – то двойной данью, которой облагала их власть, то непомерным налогом на бороды, которые «царь-батюшка» Петр Алексеевич на европейский манер терпеть не мог и чуть ли не лично таскал за них особо ретивых староверов, обличавших его самого, его политику и объяснявших ему безбоязненно, что он стал таким же предателем Церкви, как и его отец Алексей Михайлович, попустивший церковный раскол в 1653 году.

Об этом бабушка Лида частенько говорит со своей соседкой и лучшей подругой Марией Караваевой. Та живет по этому же принципу – несмотря на почтенный возраст, своим трудом со строгим соблюдением церковного закона, твердо держит пост и внуков с правнуками к тому же приучает.

Наверное, если бы жили старики с молодыми далеко друг от друга, то хранить жизненный уклад, заповеданный праотцами и прадедами, им было бы сложнее. Но когда в селе с населением в две с лишним тысячи человек едва ли не каждый – из твердого староверческого корня и почти половина уверенно продолжают жить строго к самим себе и честно по отношению к окружающим, предавать веру предков было бы бесчестно. Вот и берегут все самое важное и значимое: образованность, в которой видят залог успешного будущего, неизменное трудолюбие, испокон веку отличающее русских людей, и извечную честность. И в том, что старообрядцы кого-то предали или что-то исказили, их ни за что не упрекнешь: мало того что молитвы сохранили на старославянском, так еще и речь свою не засорили заморскими заимствованиями.

Бабушке Маше «соответствовать» всю жизнь приходится. Шутка ли – в корнях сразу три священника! Дурного слова с детства не сказала – если бы кто услышал, сразу начал бы пенять, да и застыдить мог. Впрочем, в этом Марию Ивановну и не упрекнешь. А придешь к ней – и вовсе весь в слух: словечки, которые у нее в обиходе, впору записывать и запоминать, поскольку безвозвратно уходят они из нашего обихода.

Все ли сегодня смогут расшифровать такие слова, как голубница, лыва, баской, дюже, навот, вдругорядь, втупор, запон, кружок и десятки, если не сотни, других таких же мягких, вроде бы и родных, близких сердцу, но и непонятных одновременно? Ее правнучек Георгий, пятилетний мальчик, живет в уникальных условиях «двухполярного» мира: в садике от сверстников слышит современные, пока еще чуждые своему уху слова, а в гостях у бабушки словно возвращается на несколько веков назад. И, конечно, схватывает, откладывает у себя в голове, впитывая как губка все то, что совсем скоро, с уходом поколения, заставшего еще коллективизацию и, пожалуй, самую страшную в истории человечества войну, потеряем мы все. Повезло мальчишке!

– Требуй от себя больше всех, считай себя хуже всех. – Это уже Мефодий Тюкин, старообрядец из городка Невьянска, рассказывает о принципе, который его покойная бабушка давно заповедала ему хранить в жизни.

И он его свято бережет. Мефодий Константинович вообще-то полковник в отставке. Когда служил в вооруженных силах, часто оказывался именно на передовой: на ликвидацию последствий аварии в Чернобыле мог бы и не ездить, но посчитал, что должен быть там вместе с теми, над кем был командиром…

А сейчас руки в кровь смозолил на строительстве храма во имя Всемилостивого Спаса в своем родном городе. Душой, как и многие в его возрасте, и при конкретном деле, конечно, счастлив. Это не шутка: на месте, где в годы красного террора духовность словно бы метлой вымели, спустя годы возрождать ее вновь. Сюда – в почти готовый к освящению храм, который возводят местные староверы вот уже девять лет, собирая на его обустройство буквально с миру по нитке, – все чаще заглядывают те, кто родился в семьях, где об истине русского православия, того самого, не замутненного со времен князя Владимира, или не помнили, или не хотели помнить. И вдруг – то ли прочитали где-то, то ли в сердце что-то екнуло, но вот потянуло их в Старую Веру, с ее древними молитвами, уникальным восьмигласным церковным пением, строгими постами и особым образом бытия.

Сколь Бог дал…

Логическим продолжением принципов жизни русских старообрядцев всегда была и по сию пору остается многодетность. Педагог Нина Булатова еще полвека назад «оценила» эту старообрядческую особенность. Родом она из Курганской области, но, выйдя замуж за Василия, пристанинца из уральского старообрядческого корня, приехала и вскоре устроилась в сельскую школу учителем русского языка и литературы.

– Сразу стала знакомиться с учениками и их семьями, – вспоминает она. – Когда в первый раз пришла в класс, меня удивило множество однофамильцев среди моих учеников: Балашовы, Глушковы, Архиповы, Иконниковы, Мокрушины, Сыропятовы, Трубеевы. Сыропятовых, помню, было до девяти человек в одном классе! И надо представить мое первое впечатление, когда я об этом узнала! Позднее я выяснила, что многие из них – родственники. Еще поразило большое число многодетных семей и местных долгожителей. Почти все они были старообрядцами. Помню, что ­Марья Никифоровна Сидорова вырастила десятерых детей и прожила 97 лет. Устинья Васильевна Утева подняла на ноги четырнадцать детей: пятерых сынов и девять дочек. Агриппина Степановна Сыропятова имела двенадцать детей – десять сыновей и двух дочерей. Все они, кстати, учились в нашей школе во время моей работы и в буквальном смысле про­шли через мои руки.

Только позже Нина Алексеевна поняла, что на Пристани иметь по семь-восемь детей было обычным явлением среди населения: у Антипиных было одиннадцать детей, у Егора Пет­ровича и Устиньи Ивановны Заплатиных – восемь сыновей и дочерей, Антонина Александровна Балашова родила и вырастила десятерых детей. И это в труднейших условиях колхозной бедности!

Любовь к детям и категорическое неприятие современных средств контрацепции позволяют старообрядцам и в наши дни выгодно отличаться от большинства россиян, которые, как известно, склонны ограничиваться одним, реже – двумя-тремя детьми. И в дни, когда многодетность возводится в современном обществе в подвиг, хотя говорит лишь о том, что люди счастливо живут в семьях и в ладу с совестью своей, являясь, сами того не осознавая, примером и многим другим семьям нашего времени, старообрядцы рожают, «сколь Бог дал».

Матушка Наталия, супруга протоиерея Иоанна Устинова, несколько лет назад получила почетный знак Свердловской области «Материнская ­доблесть».

– Если Бог дал, значит, и прокормить, на ноги поставить поможет, – справедливо рассуж­дает она.

Всего у протоиерея Иоанна Устинова с матушкой – шестеро детей. Он и сам еще не пожилой – недавно отметил 55-летие, а уже пятикратный дедушка. Это ему старшая дочь, Севастьяна, со своим мужем, теперь тоже священником Михаилом Смирновым, который служит в Брянской области, подарила!

Зерно в плодородной почве

Молодежь среди старообрядцев – тема особая, подтверждающая, что вера этих людей, как зерно в плодородной почве, хорошо прорастает в их детях. Нагляднее всего подтверждением этому становятся многочисленные мероприятия – епархиальные дни встреч детей и молодежи, как в епархиях в регионах, так и на уровне всей Церкви, когда минимум дважды в год – на Покров Богородицы и в день памяти Жен-Мироносиц на вторую неделю после Пасхи – в Москве в Рогожском поселке, считающемся историческим центром старообрядчества России, собираются молодые староверы.

Смотришь и диву даешься! Пока их сверстники спешат на дискотеки в ночные клубы, эти ребята собираются на богослужения, а потом идут гулять или общаться о насущном, ходят в музеи, выезжают по святым местам Золотого кольца, безмерно любят природу. Конечно, без современных средств связи в их среде тоже не обходится, но принцип, заповеданный апостолом Павлом, «все нам можно в этом мире, но не все полезно», они помнят и соблюдают. И потому встретить девиц в обтягивающих джинсах или откровенных платьях, злоупотребляющих косметикой и любыми нормами приличия, а молодых людей – с татуировками, с сигаретами, ругающихся, ленивых в этой среде точно не удастся.

Отмечать праздники принято особо: прежде чем собраться семьей за большим столом, обязательно идут в церковь – и даже в этом простом вроде бы деле выглядят «не так», как все: подолгу собираются, готовят наряды, главное требование к которым – простота, аккуратность, опрятность. Девушки и женщины, стоя в храме, закалывают платки булавками, надевают платья или просторные сарафаны так, чтобы скрыть фигуру и не вводить мужчин в соблазн, мужчины, многие из которых с юношеских лет бород не бреют, – кафтаны или рубашки, обязательно подпоясываясь. На службе у каждого старообрядца всегда при себе подручник – расшитый кусок материи, на который кладут руки при земном поклоне, и лестовка – старорусские четки, по которым удобно отсчитывать количество совершенных поклонов… Только после праздничного богослужения, которое может длиться до нескольких часов кряду, а пасхальные – с вечера и до утра без перерыва, собираются за столом.

А еще в крови у этих людей удивительное трудолюбие, подчас граничащее с самопожертвованием, о котором впору легенды слагать. Свои храмы, десятками возносящиеся ввысь куполами и «осьмиконечными» крестами по всей стране, строят именно они – выходные и каникулы, отпуска тратят и молодые, и пожилые на это великое дело. Получая высшее образование, молодежь с радостью приходит на смену своим родителям – активнее, чем многие их далекие от веры сверстники, перенимают от мудрого поколения опыт, знания. Скажем, встают на клирос, чтобы научиться читать и петь для совершения богослужений, а если чувствуют, что готовы посвятить себя безраздельному служению Богу, поступают в Московское старообрядческое духовное училище, созданное десять лет назад. Сегодня оно, выражаясь языком современности, готовит кадры для Церкви – уставщиков в храмы, чтецов и диаконов, священников, закладывает знания по богословию, иконописи.

Но и те, кто остается «в миру», небезосновательно уважают предков, отличаются взаимовыручкой, столь ценной во все времена. Если трудности или проблемы возникают в одной общине или у одного человека, старообрядцы непременно приходят на помощь. Когда в 1933 году раскулачили семью моей почтенной прабабушки Ефросинии Кетовой и осталась она одна с пятью детьми мал мала меньше на руках – муж ее Семен был в то время на заработках, – поддерживали ее все пристанинцы по мере сил. За несколько лет Фрося с детьми Евгением, Никифором, Леонидом, Иваном да Марьей сменили около десятка мест жительства – как в том фильме, когда за осиротевшим мальчиком взялись по очереди присматривать и ухаживать все местные жители, хотя и у самих жизнь была далека от обеспеченной. И этим помогли продержаться до лучших времен!

А в наши дни принцип старообрядческой поддержки, ставший даже не всероссийским, а межгосударственным, наглядно воплотился в их помощи… африканской общине христиан Уганды. Невероятно, но факт: те в 2013 году обратились к предстоятелю РПСЦ митрополиту Корнилию (Титову) с просьбой принять их к себе, поскольку именно в старообрядчестве темнокожие верующие увидели истину и жизнь. Официальные делегации хранителей Старой Веры, совершив несколько поездок туда, познакомились с угандийцами и решили, что отказывать тем в намерении принять исконное русское православие не имеют ни морального, ни духовного права. Так в истории старообрядчества открылась новая страница на прежних столпах – слабому, просящему о помощи, не откажи, поддержи. И вот уже темнокожие христиане стали знакомиться с некогда чуждыми для себя традициями, старательно, но, впрочем, неспешно перенимая их: женщины учатся носить платки и сарафаны, мужчины надевают «долгие», в пол, кафтаны и подпоясывают рубашки, молятся, разделяясь на две половины: женщины – слева, мужчины – справа. Соблюдать пост в Уганде и того проще – жители бедной страны попросту не имеют средств на мясо, зато спокойно обходятся фруктами и овощами, растущими тут в изобилии.

Русские старообрядцы сплотились для помощи новой своей общине – единственной, до которой поездом или автобусом ни за что не доедешь. И оказалось, что между российскими староверами и угандийскими христианами много общего: все то же стремление помогать друг другу и самым нуждающимся, простота всей жизни, трудолюбие, уважение к старшим.

Эта миссия РПСЦ в Уганде, подобно всей 350-летней миссии старообрядчества в России, показывает, что истина не имеет никаких преград в виде границ и запретов, давлений и репрессий. Примечательно и то, что впервые подробно рассказала о жизни молодой общины староверов на африканском континенте единственная регулярная старообрядческая газета «Община», которую выпускают верующие небольшого села в Свердловской области. Да-да, у деревенских староверов есть своя газета, ставшая, кстати, изданием всероссийского масштаба.

И, кажется, вовсе не случайно, что именно община храма села Пристань, ставшая в XX веке колыбелью уральского старообрядчества – ведь именно отсюда позже староверие с новой силой «вспыхнуло» в других селах, деревнях и городах, – собрала в себе лучшие его черты: семейственность, передачу своей веры из поколения в поколение; смирение – за всю историю в общине не было ни одной заметной интриги; хозяйственность – чтобы убедиться в этом, достаточно пройтись по домам верующих и понять, насколько они прекрасны в своем трудолюбии; наконец, ответственность перед Богом и предками – должно быть, поэтому так боролись местные староверы за свой храм – конечно, не просто за здание, а за то, чтобы службы в нем не прекращались, внутри царили чистота и опрятность и постоянно звучали молитвы Литургии. Впрочем, этим всегда славились люди, считающие своим предназначением честную жизнь, исправный труд и – детей растить да веру хранить.

Старая Вера, несмотря на свое название, по-прежнему нова, актуальна и все так же востребована обществом. И старообрядцы – эти «руссейшие из русских», как характеризовал их покойный предстоятель РПСЦ митрополит Андриан (Четвергов), – готовы идти в ногу со временем, из века в век перенося все то, чем был славен русский человек. Чтобы сохранять и веру, и традиции, и культуру, и быт потомкам, которые еще не созрели для того, чтобы принять это за суть своей жизни.

* * *

…Лидия Михайловна провожала меня почти так же, как и встречала: все в том же повязанном платочке, все с той же полуулыбкой. Оперлась на калитку под окном. А собака за воротами уже не лаяла – привыкла.

– Простите, Христа ради, – говорю ей с поклоном – считается, что вольное и невольное осуждение кого-то в разговоре, праздные беседы, оскорбления – все «уходит», если второй человек так же чистосердечно и с таким же поклоном отвечает: «Бог простит».

Источник -www.ruskiymir.ru

Фотографии: Максим Гусев (Информационный портал «Русский мир»)

Добавлено Арина Ларедо в Русские традиции в 12.01.2016