Марина Богданова. Есть ли автор у народной песни?
Какой же русский не любит петь? Есть ли у тебя голос и слух или медведь на ухо наступил, но приходит такая минута – и сердце само запросит песню: родную, бесхитростную, надрывную. Считается, что фольклорные песни пришли к нам из глубины веков, передавая из поколения в поколение таинственную народную душу. Но оказывается, очень многие любимые «исконно русские» песни – вовсе не народные!
Восхождение «Калинки-малинки»
Эта песня занимает особое место в русском фольклоре. «Калинка-малинка» и «Во поле березка стояла» стали практически символом русской народной песни. Бесчисленные рестораны русской кухни, магазины сувениров и в России, и за рубежом называются «Калинка-малинка», оркестры народных инструментов исполняют лихой плясовой припев, казалось бы, народнее не найдёшь. «Калинку» пляшут повсеместно – от детских утренников и до высоких приёмов.
Ф. Малявин. Народная песня, 1925 г.
А появилась эта песня в 1860 году, в Саратове, её автор – бывший офицер, музыкальный критик и композитор Иван Петрович Ларионов. Он написал её для любительского спектакля – и саратовцам песня пришлась по душе, по крайней мере, так об этом писали в местных газетах.
Калинка, калинка, калинка моя!В саду ягода малинка, малинка моя!
Д. С. Агренев-Славянский, руководитель известного по всей России хора и сам страстный фольклорист, упросил Ларионова, своего приятеля, «подарить» песню его коллективу – и в исполнении хора Славянского (своеобразного предшественника хора Турецкого) «Калинка-малинка» стала довольно популярной, шагнув за пределы Саратова. Ну а настоящим мировым хитом песню сделал профессор А. В. Александров, обработав её для своего Краснознамённого ансамбля песни и пляски. Песня буквально прогремела – и теперь эту мелодию узнают с первых же нот по всему миру.
Известнейший номер фигуристов И. Родниной и А. Зайцева «Калинка» окончательно утвердил «Калинку-малинку» как музыкальную визитную карточку русского фольклора. К сожалению, Иван Петрович Ларионов так и не узнал, какая потрясающая известность выпала на долю его творения: он скончался в 1889 году, и о нём совершенно забыли – в Саратове не сохранилась даже его могила. А вот «Калинка-малинка» не увядает.
«Чёрный ворон» и зелёная ракита
Если «Калинку-малинку» знают все, но поют лишь немногие – уж очень замысловато сочетаются длинные, распевные куплеты и разухабистый припев, – то песня про чёрного ворона, который вьётся над умирающим бойцом, известна всем. Она – непременный атрибут душевного застолья, её постоянно поют в караоке, многие исполнители включают её в свой репертуар.
Казалось бы – самая что ни на есть народная. А тем не менее у песни есть автор. Звали его Николаем Верёвкиным, он служил унтер-офицером в Невском полку при Николае I, воевал с турками и персиянами – и за время службы сложил несколько песен, которые с удовольствием распевала вся армия.
Ты не вейся, чёрный ворон,Над моею головой!Ты добычи не дождёшься,Я солдат ещё живой!
Бравый унтер-офицер дело своё знал отлично: песни его были простые, духоподъёмные, грубоватые и донельзя патриотичные, поэтому их охотно перенимали и другие полки. Пели солдатики про славные свои победы, про солдатское житье-бытье, про полковые учения-смотры, самое, можно сказать, рутинное дело в николаевской армии, а ещё про мудрость отцов-офицеров и счастье сражаться за русского царя. Верёвкин, как бы сказали сейчас, занимался «созданием привлекательного образа армейской жизни в глазах населения»:
Право, жизни нашейВеселее нет!Водка да щи с кашейЕсть у нас в обед.
Тексты солдатских песен Верёвкина печатались в дешёвых песенниках и расходились по всей России. Его песня со словами о чёрном вороне под названием «Под ракитою зелёной» была опубликована в 1837 году.
В советское время об унтер-офицере Николае Верёвкине забыли – и сейчас мы не знаем о нём ничего, кроме имени и полка, в котором он служил. И, видимо, не узнаем уже никогда. Бравый полковой поэт канул в прошлое, а жутковатая песня про ворона осталась с нами.
«Ой, мороз, мороз» с хэппи-эндом
Какую русскую народную песню громче и охотнее всего поют в подвыпивших компаниях – от Москвы до самых до окраин? Во времена Достоевского безусловным кабацким хитом был «Хуторок», чуть позже самой «пьяной» песней считали «Шумел камыш», а с середины ХХ века ничто не сравнится с «Ой, мороз, мороз».
Ой, мороз, мороз,Не морозь меня,Не морозь меня,Моего коня.
В этой песне всё: и протяжность, и тоска, и лирика – и, что немаловажно, – хороший, оптимистический конец. Ямщик, скорее всего, добирается до дома, к своей молодой жене-красавице. Но вот что странно: ни в одном дореволюционном песеннике этот текст не встречался – и фольклористы, собирающие песни по деревням, до определённого времени не зафиксировали ни одного варианта.
Зато уже в 70-х «Ой, мороз» пели повсеместно. Любимая народная песня впервые появилась в 1956 году на пластинке Воронежского русского хора, исполняли её солисты, супруги Мария Морозова и Александр Уваров. А двумя годами раньше Мария Морозова и написала эту песню, а руководитель хора включил её в репертуар, как и другие произведения своей солистки.
Песню исполняли как народную, не открывая инкогнито автора. Когда записывали пластинку, авторство тоже не отметили – чтобы избежать лишней бюрократической возни. Тогда ни Мария, ни Александр как-то не задумывались об авторских правах и копирайте. Хор много гастролировал – и везде песню эту принимали на ура, требовали исполнить на бис, весь зал подпевал хору.
Особенно популярна песня стала после 1968 г., когда её спел с киноэкрана актёр Валерий Золотухин в фильме «Хозяин тайги». Сам он, кстати, был уверен, что песня народная. Тогда же появился и последний куплет – с возвращением домой и объятиями, но вот кто его придумал, совершенно неизвестно.
В первоначальном варианте всё заканчивалось тем, что жена «ждёт-печалится». Сама автор довольно прохладно отнеслась к неожиданному хэппи-энду. В 2008 году Мария Морозова, которой на те поры исполнилось 84 года, пыталась через суд доказать своё авторство, но дело застопорилось: к тому времени практически все, кто мог свидетельствовать в её пользу, уже умерли.
Т. Юшманова. Посиделки, 2000 г.
Это не единственная песня про ямщика, которую знает русский народ. Есть трагическая баллада «Когда я на почте служил ямщиком», где ямщик находит свою возлюбленную, замёрзшую насмерть на зимней дороге, и, конечно же, «Степь да степь кругом» – там тоже дело происходит зимой, но умирает сам ямщик и просит передать последние слова привета своим родным. Обе этих песни тоже имели своих авторов и тоже ушли в народ. Балладу написал белорусский поэт Владислав Сырокомля (Людвиг Кондратович), а перевёл Леонид Трефолев. Изначально же она называлась «Почтальон» – и её великолепно исполнял Ф. Шаляпин. А знаменитая «Степь да степь кругом» – обработанный народом фрагмент стихотворения «В степи» Ивана Захаровича Сурикова, крестьянского поэта-самоучки.
Английский сплин и русская тоска
Но по-настоящему ошеломительная история случилась с казачьей песней «Проснётся день красы моей». Эту щемящую, удивительно красивую песню записывали во множестве в разных станицах и селах от Кубани до Урала, – везде, где только жили казаки. Её с удовольствием исполняют разные казачьи хоры и ансамбли. Слова, правда, не всегда понятны, как и логика развития сюжета, но песня завораживает и прихотливым ритмическим узором, и переливами голосов, и какой-то нездешней разгульной тоской.
Проснётся день красы моей,Украшен весь он божий свет.Я вижу море, море, ай и небеса,Но Родины моей здесь нет. 2рАй, но Родины моей здесь нет,Отцовский дом, дом пропьём мы гуртом,Травою зелёной зарастёт. 2рАй, травой зеленой зарастет.Собачка, верный, верный а он мой зверок,Залает у моих ворот. 3рЗаноет сердце, сердце оно загрустит.Не быть мне в той, в той стране родной. 2рНе быть мне в той стране родной,В которой был я зарожден,А быть мне в той, той стране чужой,В которой мальчик был суждён. 3рНад кровлей филин, филин а он прокричал,Раздался зык он по лесам. 2рПроснутся дети, дети и жена,Малютки спросят про меня…3р
Каково же было удивление филологов, когда выяснилось, что песня эта – народное переложение фрагмента из первой главы поэмы Байрона «Чайльд-Гарольд»! На русский язык этот фрагмент под названием «Добрая ночь» перевёл поэт И. Козлов; герой прощается с Родиной, уплывая в неведомые дали. Его спутники печальны – кто-то тоскует по жене и детям, кто-то оставил старых родителей… Только Чайльд-Гарольду не о ком тосковать, никто о нём и не вспомнит. Всё вполне по-байроновски, каноны романтизма соблюдены полностью. В переводе Козлова отрывок из поэмы звучит так:
Прости, прости, мой край родной!Уж скрылся ты в волнах;Касатка вьётся, ветр ночнойИграет в парусах.Уж тонут огненны лучиВ бездонной синеве…Мой край родной, прости, прости!Ночь добрая тебе!Проснется день; его красаУтешит божий свет;Увижу море, небеса, –А родины уж нет!Отцовский дом покинул я;Травой он зарастёт;Собака верная мояВыть станет у ворот.
Как случилось, что эти стихи попали в народ? То ли кто-то из дворовых слуг услышал, как господа читают звучные стихи, и запомнил, как сумел. То ли кто-то из грамотеев случайно прочёл – и не смог душою не отозваться на пронзительные строки: поделился с односельчанами.
Ну а что понять не смогли, то додумали: едет герой на чужбину явно не по своей воле, это изгнание за какую-то провинность, и даже отцовский дом по этому поводу уже пропили. А филин, чей «зык» раздается по лесам, нужен для мрачного колорита, у Байрона никакого филина не было. Зато суровую тоску и обречённость Чайльд-Гарольда народ принял близко к сердцу. Не только дворяне рядились в «Гарольдовы плащи» – крестьяне и казаки тоже крепко сочувствовали мятежному лорду. Правда, на свой лад.
Кстати, это не единственный вклад И. Козлова в сокровищницу народных песен. Знаменитый «Вечерний звон»,который наводит много дум, – тоже его перевод. На этот раз Козлов переводил ирландского поэта Томаса Мура, но песня быстро стала фольклорной. Хотя и не подверглась такому народному переосмыслению, как «Добрая ночь».
Державинская «Пчёлка» на казацкий лад
Одной из самых весёлых и удалых казачьих песен, «Пчёлочкой златой», мы обязаны Гавриле Романовичу Державину. Правда, славный поэт, благословивший молодого Пушкина, вряд ли дорожил народной любовью, – уж ему бы точно не пришло в голову указывать своё авторство: слишком сильно изменилась его «Пчёлка» по сравнению с оригинальной версией.
Изящную «Пчёлку» Державин написал в 1796 году, уже будучи важным государственным мужем, президентом Коммерц-коллегии, то есть министром торговли.
Пчёлка златая!Что ты жужжишь?Всё вкруг летая,Прочь не летишь?Или ты любишьЛизу мою?Соты ль душистыВ жёлтых власах,Розы ль огнистыВ алых устах,Сахар ли белыйГрудь у неё?Пчёлка златая!Что ты жужжишь?Слышу, вздыхая,Мне говоришь:К мёду прилипнув,С ним и умру.
Так же как и с Байроном, совершенно непонятно, при каких обстоятельствах к весёлым Донским казакам попало это прелестное стихотворение – и кому в первый раз пришла мысль адаптировать её в качестве походной песни«Эх, пчёлочка златая, да что же ты жужжишь».
Во-первых, решительно изменился ритм. Вместо редчайшего двустопного дактиля – бодрый разбитной хорей, под который одинаково легко и трусить в седле, и шагать в строю. Во-вторых, из каждого куплета сделали три, удваивая строчки и чередуя с задорным припевом. В-третьих… от анакреотической пчёлки, влюбленной в красавицу, не осталось ни следа. Красавица Лиза описывалась в лучших народных традициях: тут тебе и русая коса, и лента голубая ниже пояса, и существенно более соблазнительные прелести:
Сладкие, медовые губочки у ей,Мягкие пуховые сисочки у ей.
Молодые казаки, оторванные на время военных походов от жен и любимых, с огромным удовольствием перечисляли все достоинства красавицы. Впрочем, и характер у Лизы был настоящий казацкий: излишних вольностей не допускал:
Любить её можно,А целовать нельзя.
Ну и, конечно, потрясающий финал придумали для своей походной песни донские казаки. У Державина влюбленная пчёлка меланхолически намерена расстаться с жизнью, прилипнув «к мёду». Казаки же вполне конкретны, они обходятся без всяких метафор. И здравого смысла, а также здравомыслия и крепкого народного юмора, им тоже не занимать:
Я к губам прилипнуС ними и умру.А врёшь, не прилипнешь,Брешешь – не умрёшь.
С такой весёлой песней можно идти и под снегом, и под дождём – немудрено, что «Пчёлочка златая» очень быстро стала хитом Донского казачества, а там и другие войска подхватили лукавую озорную песню.
«А дева навеки под темной водой…»
И всё же в русской традиции довольно редко случается так, чтобы «плохой», печальный конец изначальной песни переправлялся народом на мажорный лад. Обычно происходит как раз наоборот: даже там, где автор стремится спасти своих героев, народ предпочитает хэппи-энду трагедию. Так случилось и в песне «По Дону гуляет казак молодой».
Казачьи песни
В первоначальном варианте – балладе Д. П. Ознобишина «Чудесная бандура» (1835 г.) – после того как девушка падает в волны Дона, казак велит подать ему бандуру и играет так чудесно, что русалки возвращают ему невесту. Но народ такого чуда не принял. Народная версия происходящего куда проще и реалистичнее:
По Дону гуляет казак молодой,А дева навеки под тёмной водой…
Надо заметить, что сам сюжет баллады был заимствован Ознобишиным из шведского фольклора. Поэт просто придал ситуации украинский колорит: бандура вместо арфы, Дон и казаки, но по факту – это шведская народная песня в авторском переводе, ставшем русской народной песней.
Хотелось бы рассказать о многих других любимых народом песен, чьи авторы вполне известны. Просто для того, чтобы, участвуя в хоре за шумным столом, или напевая по велению сердца, вы знали, кому сказать спасибо: ведь хорошая песня – всегда радость.
Нет комментариев
Добавьте комментарий первым.