Михаил Ремизов. Реставрация «русского».

XX век стал периодом применения масштабных практик по искоренению русской идентичности. Сегодня нужны не менее масштабные усилия по ее реабилитации.

Всемирный русский народный собор (ВРНС) существует с 1993 года. Но концепция организации до сей поры остается двойственной. Что это — просто официозный форум патриотической направленности или форма общественного представительства интересов крупнейшего народа России? То есть нечто аналогичное Всемирному конгрессу татар, Всемирному курултаю башкир, Всемирному чеченскому конгрессу, только в варианте для русских.

Последний вариант, логично вытекающий из самого названия собора, пока остается сугубо гипотетическим. Тем не менее именно с ним связана возможность обретения организацией своей уникальной миссии в российской общественной жизни. Признаком поворота к этой миссии стало выступление патриарха на прошлогоднем соборе, в котором он сделал, кажется, не очень услышанное, но важное заявление: «Собор является достаточно зрелой и влиятельной организацией для того, чтобы представлять русский народ на площадках межнациональных дискуссий». «Представлять русский народ» (пусть даже лишь «на площадках дискуссий») — это в любом случае серьезная заявка. Тем интереснее, что она была дополнительно подтверждена и в новейших программных документах — выступлении патриарха Кирилла 11 ноября, Декларации русской идентичности и Соборном слове, принятых на XVIII соборе.

В них можно обнаружить несколько тем, дающих новое и, на мой взгляд, верное звучание «русскому вопросу» в российской общественно-политической жизни. В их числе:

— признание того, что табуирование русской идентичности из соображений государственного единства «многонациональной России» является прямым и верным путем к разрушению этого единства;

— возвращение к широкому понятию «русскости» (по культуре, языку, исторической лояльности) в противовес пониманию национальности как «состава крови»;

— утверждение безусловного права русских на сохранение и развитие своей этнонациональной идентичности;

— постановка вопроса о формах цивилизованного публичного лоббирования интересов русских как этнокультурной общности.

Рассмотрим эти тезисы по порядку

 

Технологии дерусификации

Блокирование русского национального самосознания достигается двумя основными путями: угрозами и лестью.

Угрозы сводятся к тому, что национальное самоутверждение русских оттолкнет представителей других народов и подорвет их лояльность России. А лесть звучит примерно так: русские — такой великий народ, что ему не к лицу эгоизм; к этому народу принадлежит абсолютное большинство населения страны, глава государства, его язык является государственным, поэтому как-то специально беспокоиться о его правах и интересах нет никаких оснований, они будут реализованы просто «по факту существования России»2 (как говорится в статье Владимира Путина по национальному вопросу).

Второй род внушения действует даже сильнее — хорошему верить приятнее. Но полагать, что большой народ защищен самими своими размерами, — большая ошибка. Да, русских людей в России по-прежнему много. Но народ — это не совокупность людей, а система связей, предопределяющая их единство и солидарность. У больших народов эта система связей подчас оказывается более уязвимой, чем у малых. Малые народы могут страшиться ассимиляции, но большие — этнических надломов, распада некогда единого этнического поля.

За примерами далеко ходить не надо. На протяжении минувшего столетия мы столкнулись с масштабным примером успешного — и в основном сознательного — демонтажа крупного и развитого этноса. Я имею в виду обособление от общерусского этнического поля украинского и белорусского национальных проектов. Мы можем много говорить об «австрийских» корнях украинского национализма. Но основной вклад в дерусификацию западнорусских земель внесла национальная политика Москвы советского времени, нацеленная на «коренизацию» и профилактику «великорусского шовинизма». Как пишет историк Олег Неменский, «лишение в ХХ веке русского самосознания многомиллионных масс населения УССР и БССР через навязывание ему нерусских национальных идеологий — самый большой дерусификаторский эксперимент в истории, впечатляющий быстротой реализации и глубиной последствий».

И это далеко не единственный удар, нанесенный по русской идентичности в XX веке. Можно вспомнить и геноцидные практики в отношении опорных социальных групп русского этноса (расказачивание, террор против духовенства и дворянства), и попытки построения «новой исторической общности» (сначала советский народ, затем нация россиян), и, конечно, возникшее под занавес советского проекта ощущение общей исторической неудачи русских. В результате подобных обстоятельств возник эффект так называемой негативной идентичности — когда осознание принадлежности к той или иной социальной группе сопровождается неприятными переживаниями и, как следствие, стремлением по возможности дистанцироваться от нее. Это может происходить через поиск и акцентирование «нерусских корней», мазохизм «самоненависти», через распространение квазинациональных идентичностей.

В документах XVIII ВРНС последней угрозе уделено особое внимание: «На наших глазах без какой-либо фактологической основы конструируются некие квазиэтносы (“поморский”, “сибирский” и тому подобные), псевдоисторические концепты, раскалывающие русских, противопоставляющие их друг другу», — говорится в Соборном слове. Возникает парадоксальная ситуация, когда региональные, субэтнические идентичности — те же «поморы», «казаки», «сибиряки» — начинают подаваться и восприниматься не в качестве дополнения, а в качестве альтернативы русской идентичности. «Подобные процессы, — отмечается в документе, — вызваны серьезными ошибками, которые имели место в национальной политике, находившейся под влиянием идей мультикультурализма».

По характерному признанию одного из активистов «поморской идеи», все дело в том, что «государство ставит своих граждан в такие условия, что они мечтают стать нерусскими». Кстати, в «поморском» случае это объясняется и банальными экономическими интересами: квоты на вылов рыбы, охотничьи промыслы предоставляются коренным малочисленным народам, но в них отказано коренному русскому населению края. Очевидные и зримые преимущества этнических регионов в отношениях с федеральным центром также делают закономерными попытки «этнически окрасить» свой регион, чтобы повысить его статус в федерации.

Можно согласиться, что пока процесс конструирования квазинациональных идентичностей на региональной основе нельзя назвать масштабным (речь идет о деятельности узких групп активистов), но он, безусловно, симптоматичен. При определенных условиях «выписываться» из русских начнут уже не поодиночке, а большими региональными группами. В конце концов, если это произошло в случае с «западнорусскими», то можем ли мы быть уверены, что этого не произойдет с «южнорусскими», «северорусскими», «восточнорусскими» людьми? Дерусифицирующий регионализм способен подорвать единство страны куда в большей мере и куда в большем масштабе, чем сепаратизм этнических окраин.

Табуирование русской идентичности из соображений «неразжигания розни» будет этому только способствовать. В итоге государство, готовое принести «национальную гордость великороссов» на алтарь территориальной целостности, само готовит почву для будущего территориального раскола.

 

Нация как культурная лояльность

Сегодня доминирующая концепция этничности балансирует между двумя крайностями: абсолютно произвольное самоопределение (без каких-либо определенных критериев) с одной стороны и «кровь» — с другой. Эти две крайности, во-первых, противоречат друг другу, применяясь государством фактически одновременно (преобладает «заявительное» определение национальности, но в ряде случаев, например в случае принадлежности к «коренным малочисленным народам», требуется подтверждение происхождения). Во-вторых, неудачны каждая в отдельности, поскольку искусственно фрагментируют общество. Если национальность воспринимается как «биологическая» характеристика или, напротив, как вопрос «вкусовых предпочтений», то даже однородное в культурно-языковом отношении общество будет чувствовать себя расколотым. Альтернативой им обеим является понимание национальности как принадлежности к определенной национальной культуре, важнейшим критерием которой в нашем случае является родной язык, то есть «первый» язык, усваиваемый непосредственно в детстве.

«В русской традиции важнейшим критерием национальности считался национальный язык», — фиксирует в этой связи соборная Декларация русской идентичности. Дальше авторы делают оговорку, вроде бы ограничивающую действие этого критерия: «Существует немало людей, считающих русский язык родным, но при этом ассоциирующих себя с другими национальными группами». Но в том-то и дело, что «биологическое» понятие национальности, принятое в советский период вместо культурно-лингвистического, — это своеобразная технология блокировки ассимиляционного потенциала русской культуры. По сути — еще одна технология дерусификации, перекочевавшая в наш обиход из арсенала советской национальной политики.

В результате мы получаем фрагментацию идентичности на индивидуальном уровне (когда люди начинают подсчитывать «проценты крови» той или иной национальности в своем организме) и отрицание единства русского народа на уровне коллективном (об этом тоже упоминает в своем выступлении патриарх: «Сегодня, к сожалению, можно слышать заявления о том, что русский народ неоднороден, что его единство является фикцией»).

Основная повестка дня при решении «русского вопроса» сегодня — не приобретение каких-то особых прав, а признание того, что большой народ, так же как средние и малые, имеет право заботиться о себе

Но в такой ситуации декларация русской идентичности должна быть не описательной, а коррекционной. Ее задача не зафиксировать заблуждения соотечественников, а содействовать их исправлению. В этом смысле акцент на культурно-лингвистический критерий «русскости» в декларации мог бы быть более определенным. Его продвижение будет усиливать гравитацию русской идентичности (и чисто статистически увеличивать количество русских в России).

Наряду с биологизацией русская идентичность подверглась в советское время еще одной неприятной операции — ее окружили фальшивым лубочным ореолом. Большинство развитых европейских наций являются продуктом «демократизации» высокой культуры, преимущественно аристократической по своему духу и генезису. Русские не исключение: в ходе XIX века культурные образцы, созданные аристократией, стали основой самосознания широких городских слоев. Однако впоследствии русская идентичность подверглась вторичной фольклоризации («рустикализации»), во многом для того, чтобы не слишком выделяться в ряду других «социалистических наций», не создавших собственной высокой городской культуры. Об этом рассуждает в одной из работ уже упомянутый исследователь Олег Неменский: «Сделать русскую культуру по преимуществу “сельской” в ее основах было уже невозможно (особенно на фоне массовой урбанизации), но вот на уровне образов национальной идентичности, “брендов русскости”, форм ее публичной презентации это произошло». Городская и аристократическая культура русских сохранялась в обороте, но полностью лишалась своего национального статуса. Общепринятым символическим выражением «русскости» стал набивший оскомину «матрешечно-балалаечный» ассоциативный ряд.

Трудно не заметить, что такая конфигурация символов идентичности глубоко искусственна и неуместна для нации, создавшей одну из эталонных европейских культур нового времени. Характерно, что эта сниженная лубочная идентичность не только вызывает у современных людей мало желания с ней идентифицироваться, но и имеет мало отношения к реальным фольклорным корням русской культуры, которые также оказались во многом забыты и вытеснены.

Необходимы специальные усилия в сфере культурной политики и политики памяти, чтобы вернуть русскую идентичность к ее аутентичному цивилизационному облику. Достойным примером такого рода усилий стала церемония открытия сочинской Олимпиады, где образ страны был раскрыт через образы русской городской культуры, с которой возникает желание идентифицироваться.

Достаточно точно и емко эту тему обозначил патриарх: «Важнейшим залогом сохранения единства нашей страны и нашего народа необходимо признать сохранение базовых и объединяющих нас ценностей классической русской культуры». Причем ее роль была отмечена именно в качестве стержня национальной идентичности русских, а не аморфно-наднационального достояния («мы не имеем права забывать, что главным творцом отечественной культуры является русский народ»).

Право на идентичность

Как уже было сказано, дежурным ответом на «русский вопрос» является ссылка на многонациональный характер нашей страны. Удивительно, что этот аргумент применяется не только против негативных (в противовес иным этносам), но против любых форм национального самоутверждения русских (вспоминается анекдотический случай признания листовки «Русский — значит трезвый» экстремистским материалом). В случае с русскими на подозрении сама попытка очертить свое национальное «я» как что-то отличное от гипнотического «я» государства, статистической совокупности населения страны, «общества в целом». Такой подход блокирует рациональное отношение к собственным интересам, их соотнесению с интересами других этносов и интересами государства.

Чтобы снять этот «блок», русским нужен небольшой обходной маневр. Достаточно отойти на шаг и сказать: хорошо, вы не хотите слышать о нашем праве на государство (в уже цитировавшейся статье о национальном вопросе президент, как известно, отверг «насквозь фальшивые разговоры о праве русских на самоопределение» и «попытки проповедовать идеи построения русского “национального”… государства»). Но как насчет нашего права на идентичность?

Применительно к коллективным общностям, оно, по сути, равнозначно праву на жизнь, поскольку речь идет о возможности народа воспроизводить себя в поколениях с помощью тех или иных культурных текстов, формул лояльности, повседневных практик. «Таким правом, — фиксирует патриарх, — безусловно, обладает и русский народ».

Это тезис одновременно банальный и революционный. Ведь в основу нашей национальной политики, унаследованной с советских времен, был заложен прямо противоположный ленинский принцип: «Большая нация обязана добровольно пожертвовать своими правами в интересах малых наций».

Основная повестка русского вопроса сегодня заключается не в приобретении каких-то особых прав, а в преодолении «заветов Ильича» в национальной политике, признание того, что большой народ, так же как средние и малые народы, имеет право заботиться о себе.

После серии масштабных дерусифицирующих экспериментов ХХ века нам необходима планомерная реабилитация русской идентичности. В том числе через проведение широкомасштабных кампаний по восстановлению ее традиционного дискурса, возобновлению ее прежних понятий. Эта реконструкция должна идти как раз по тем направлениям, на которых был нанесен основной удар, и включать в себя:

— восстановление широкого культурно-языкового понятия «русскости»;

— актуализацию классической/аристократической культуры как эталона русского самосознания;

— восстановление общерусской идентичности восточных славян;

— нормализацию регионального разнообразия русского народа.

Такого рода реставрация «русского» должна стать мейнстримом нашей политики идентичности.1 Ну а пока этого не произошло, актуально создание механизмов лоббирования соответствующих этносоциальных, этнокультурных интересов на всех уровнях. Формы и содержание этой деятельности требуют отдельного разговора. Хорошо, что собор, по меньшей мере, ставит эту проблему, заявляя о необходимости «разработки государственной программы, посвященной этнокультурному развитию русских».

Сегодня такой задачи государство перед собой не ставит. В этом отношении показателен перечень целей, декларируемых в «Стратегии государственной национальной политики РФ до 2025 года». Там упоминается немало полезных вещей (таких как «сохранение этнокультурного многообразия», «гармонизация отношений» между народами и т. д.), но какие-либо задачи, связанные с национальным развитием русского народа, с теми системными характеристиками, от которых зависит само сохранение этой общности в мировой истории, как таковые отсутствуют. У нашей бюрократии нет языка, для того чтобы не то что решить, но даже сформулировать такие задачи.

«Собор является достаточно зрелой и влиятельной организацией для того, чтобы представлять русский народ», — заявил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

Справедливости ради, нужно сказать, что и самому русскому народу пока привычнее держать государство на плечах3, подобно бессловесному Атланту, периодически размышляя о том, не лучше ли «сбросить бремя», чем использовать его в качестве инструмента своего выживания и развития. Изжить эту привычку столь же непросто, сколь необходимо. Быть может, это и есть та малость, которой государству не хватает для того, чтобы быть национальным, а нам — для того, чтобы считать его пусть тысячу раз несовершенным, но, безусловно, своим.

В поиске национальной идентичности1

Форум Всемирного русского собора и принятая Декларация русской идентичности вызвали неоднозначную реакцию в обществе. Для поддержки широкой дискуссии мы представляем различные мнения экспертов и политологов о «русском» вопросе.

 

Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока.

— В Декларации русской идентичности предложена следующая трактовка: «русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Близка ли вам эта характеристика полностью или частично?

— Характеристика сия полностью отражает видение организаторов Всемирного русского собора и говорит о том, что они по мере сил и способностей своих продвигают не идеи, которые объединяют русских, обрусевших, потомков смешанных браков или жителей России (более узкое понятие — граждан России или более широкое — патриотов России), а пытаются втиснуть понятие «русскость» в некое прокрустово ложе, соответствующее их видению — личному и групповому. То есть выстроить некоторый забор вокруг себя, любимых, повесить на нем табличку «русские», а всех, кто под это понятие, с их точки зрения, не подходит, либо поставить в положение унтерменшей (если уж полагать, что русские в стране — главные), либо загнать за Можай.

Страна за последние сто лет дважды распадалась примерно из-за таких же дундуков. В первый раз там были соборность, народность и духовность (на практике скорее духовитость — эдакая смесь ладана с онучами с некоторой примесью кваса, дегтя и водки), а также православие, самодержавие, народность. Кончилось плохо: Российская империя гикнулась с кровопролитной Гражданской войной, и никакие охотнорядцы ее не спасли — да и не спасали. Во второй раз партийные бонзы от идеологии, немалая часть которых еще жива и, судя по Александру Андреевичу Проханову, очень неплохо себя чувствует, всей своей неистовой деятельностью по укреплению основ социалистического отечества и борьбе с инородцами, чужеродным влиянием, джазом, роком и жидомасонским заговором подготовили распад СССР так умело, как никакому ЦРУ и за сто лет бы сделать не удалось. Ну, бог троицу любит…

Хотя обидно третий раз за столетие терять хорошую страну. Никакая «болотная» или иная оппозиция не сможет создать столько обиженных, оскорбленных, открытых и скрытых противников власти и государства (что не одно и то же), сколько предложенная формула.

Кстати говоря, русский атеист или агностик, русский старообрядец, русский католик или буддист (а их, даже если забыть об атеистах и агностиках, которых в стране куда больше, чем принято считать, в некоторых районах побольше, чем православных, приверженцев РПЦ — причем кое-где в разы) не является русским? Что до «не имеющих иных этнических предпочтений»… Авторы концепции не в курсе, что у нас русские женятся и выходят замуж не только за русских? И если копнуть их самих, много интересного можно накопать для будущих проверок на чистоту расы? У Гитлера тоже, помнится, многие не хотели быть евреями, цыганами или чехами — а деваться было некуда, и все пошли туда, куда пошли. Вместе с теми, от кого полагали необходимым откреститься: в концлагеря и крематории. И вот как раз их особенно и не жалко.

Так вот, не надо заставлять людей выбирать между татарским или эстонским дедушкой, польской или еврейской бабушкой, украинской или чувашской тетей и армянским или узбекским дядей. Большой сволочью надо быть, чтобы этого не понимать. И еще большей, чтобы понимать, но на голубом глазу настаивать на предлагаемой формуле.

При этом содержащиеся в предложенной вниманию публики формуле опции «русский — это человек, считающий себя русским», «говорящий и думающий на русском языке» и «ощущающий солидарность с судьбой русского народа» — конструктивные постулаты, с которыми можно только согласиться. Страну они укрепляют, население сплачивают, никого не оскорбляют и не навязывают идиотский выбор, придуманный идиотами для идиотов. И автор с ними вполне согласен. Поскольку только на такой основе из племени возникает народ, а из народа нация, которая в состоянии построить такую страну, как Российская империя, СССР и Россия. Все прочее ведет к деградации — причем быстрой и неизбежной. Сербы при Милошевиче на такого рода вещь клюнули — что там от Югославии осталось? И какой ценой она разделялась? Или «соборники» полагают, что они в случае успеха удержат Якутию? Поволжье? Дальний Восток и Сибирь? Урал и Северный Кавказ? Не говоря уже о столицах. Ну может, что-то где-то на чертовых куличках они под свое православно-племенное и открыжат. Вот только рады ли будут такому результату?

Так что частично-то формула верна. Только съесть ее предлагают целиком. Такое вот странное варево: наваристый борщ с парой ложек дегтя. И ведь не придерешься: борща больше. И намерения, повторим, добрые. Мозгов в головах там нету — сплошная кость. Знаний нет насчет того, как мир устроен. О стране и не говорим. Непробиваемый апломб и стремление потянуть одеяло (или рясу с армяком и зипуном) на себя и выйти во властители дум и большие боссы. Прости, Господи, неразумных сих и вразуми их ради их же детей — хоть посильным увещеванием, хоть громом с молнией, хоть по лбу чем придется — потверже.

— А что вы вкладываете в понятие «русский»? Русский — это кто?

— С цивилизационной точки зрения — то же самое, что римлянин (древний), американец, китаец или британец. Народ, ставший нацией и создавший империю и, что важно, цивилизацию (евразийскую по форме и по существу). Таких народов на планете очень мало — на пальцах одной руки можно сосчитать. Здесь важны в первую очередь язык и история. Религия (православие) до определенного исторического порога играет важную роль, которая затем уменьшается (и не со времен СССР и воинствующего атеизма, а с эпохи раскола и тем более реформ Петра), а после, с точки зрения ее центральной роли в формировании цивилизационной общности народа, практически сходит на нет. Тем более что православных и во вспомогательных частях вермахта, и на современной Украине среди военных и наемников, атакующих Новороссию, более чем достаточно. Как их, впрочем, более чем достаточно было в армии Саакашвили.

— Вы считаете себя русским?

— С культурно-цивилизационной точки зрения — безусловно. С этнической — я русский еврей. Не просто еврей, а именно русский еврей. Что сильно отличает меня от еврея бухарского, горского, грузинского или тем более марокканского, американского или немецкого. Притом что общие предки с американским и немецким евреем у нас вполне могут быть — но именно предки и не более того.

— Являются ли русские государствообразующим народом России?

— Да, разумеется, исторически это так. Русские при этом связали всех прочих жителей России между собой, как вода скрепляет в бетон цемент, песок и гравий, изначально ничем не соединенные. Выпарить из бетона воду теоретически возможно — вот только здания не будет и быть не может: останется куча обломков в большой луже. И кому от этого будет хорошо? Русские связали воедино финно-угров, тюрок, народы Кавказа, Сибири и Дальнего Востока (в первую очередь корейцев и северных китайцев), евреев, немцев и прочих западноевропейцев, а также славян всех мыслимых типов, от поляков до украинцев и белорусов, которые составили единый народ единой страны, в которой мы пока еще живем.

 

 

Валерий Федоров, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения.

— Мы наблюдаем два вектора в процессе поиска национальной идентичности. Один инициировало государство, лично президент, еще на Валдайском форуме в прошлом году. Второй образовался стихийно: на волне украинских событий «русская тема» сама собой пошла в народ и появился запрос на ее трактовку. То есть мы видим процессы сверху и снизу. Достаточно ли этого, чтобы организовать общенациональный дискурс о поиске национальной идентичности?

— Война — это такое время и место, когда вопрос, кто свой, а кто чужой, решается очень быстро и однозначно. Гибридная война в Донбассе, информационная война между Россией и Украиной, конфликт между Россией и Западом — ровно те обстоятельства, которые пробудили к жизни нашу национальную идентичность, активировали заложенное в нас нравственное чувство и представление о должном и недолжном поведении. Мы все сегодня отлично чувствуем, кто свой, а кто чужой. Дело интеллектуалов — сформулировать и закрепить это интуитивное ощущение, превратить его в понимание, в чеканную формулу «российскости» и «русскости». И это должна быть формула инклюзивная, включающая в русский мир, а не исключающая из него представителей других национальностей, религий, цвета кожи, происхождения, взглядов и убеждений. Нам нужна своеобразная «гражданская религия», которая позволит не инкапсулироваться, отсоединяться, закрываться от большого мира, а наоборот, идти в него, привлекать, культурно присоединять и, если хотите, соблазнять другие этнические, религиозные, культурные общности, предоставлять им больше возможностей жить и развиваться в нашем русском пространстве.

— Вообще, можно ли говорить, что тема актуальна для наших граждан? Есть мнение, что простых людей вопрос самоопределения не заботит, а вот попытки навязать обсуждение места «русскости» в нашем государстве приведет к межнациональным конфликтам и усилит и без того набирающие силу ультранационалистические настроения.

— Около 87 процентов наших респондентов обычно называют себя русскими. Лишь незначительная их часть считает Российскую Федерацию местом, где права русских ущемляются, так что тема повышения статуса русских в нашей стране особой популярностью не пользуется. Более того, националистические лозунги и националистические движения в 2014 году потеряли значительную часть своей привлекательности из-за звериного оскала украинского национализма, который проявился и в кровавых провокациях Евромайдана, и в террористической войне государства против собственного народа в Донбассе. Все, что связано с национализмом, в том числе русским, в подобном контексте наших соотечественников скорее отпугивает, чем привлекает. В связи с этим наиболее перспективным представляется дальнейшее движение по пути формирования российской гражданской нации в рамках той концепции, которая была одобрена президентом Медведевым в 2011 году.

— Буквально за полгода в общественном сознании появилась летучая формулировка «русский мир», за который уже сражаются чеченцы или условные украинцы. Это некая удобная оболочка в отсутствие более глубинных, не нащупанных смыслов национальной идентичности?

— Понятие «русский мир» разрабатывалось отечественными интеллектуалами как минимум с середины 1990-х, постепенно пробивая себе дорогу на страницы газет и в дискурс официальных органов власти. И небезрезультатно. В 2007 году президент Путин учредил фонд «Русский мир» для поддержки русского языка и культуры за пределами нынешних границ РФ. В 2014-м понятие «русский мир» приобрело широкую известность в связи с темой Крыма, а потом и войны в Донбассе.

Содержание этого термина остается весьма противоречивым как для нашего образованного и политического класса, так и для общества в целом. Можно лишь сказать, что русский мир — это те люди, территории и страны, которые по каким-то причинам не воспринимаются нами как совсем уж далекие и чужие. И главные связующие нас узы — это язык, культура и общее прошлое.

Цифры наших опросов говорят, что проблемы русскоязычных жителей других стран россияне принимают весьма близко к сердцу. Но есть и ограничения — финансовые и военные. Во-первых, мало кто готов согласиться с тем, что государство будет обильно финансировать проекты, связанные с русским миром, за счет сокращения ассигнований на социальные программы, адресованные самим россиянам. Во-вторых, лишь незначительная часть наших сограждан хочет, чтобы Российская Федерация вступала в военные действия с другими государствами, пусть даже ради защиты русского мира.

 

 

Максим Шевченко, член Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ.

— Есть чеканная формула Виктора Аксючица «Русский — тот, кто говорит по-русски, думает по-русски и считает себя русским». Достаточно широкая и всеобъемлющая. Как вам кажется, зачем необходимо искать более узкие формулировки?

— Формулировка Всемирного собора более точная, чем формулировка очень уважаемого мной Виктора Аксючица. Но и Всемирному собору стоит говорить не о православии как о доктрине одной господствующей церкви, а о православном сознании, из которого вытекает русское самосознание.

Сужение до одной доктрины, одной церкви и конфессиональных рамок сужает русских. Потому что есть еще русские баптисты, русские католики, есть русские социалисты, в конце концов, которые совершенно не были православными. Но и они вышли из православия, отрицая его. А огромная масса советских людей, которые не были крещены? Они, что, получается, тоже не русские? Конечно русские! То есть я бы говорил шире. О христианстве, а не только о православии. Тогда сюда попадает и толстовство, оппонирующее официальной церкви, но черпающее истоки для своей полемики в русском народном христианском творчестве.

— Вы прекрасно разбираетесь в культуре и традициях исламского мира, кавказских народов России. Как, на ваш взгляд, эти национальные меньшинства воспринимают процесс поиска национальной идентичности?

— Российская Федерация — это один проект, а Россия — это другой проект, и она является только частью Российской Федерации. Российская Федерация — это политический проект демократической империи. Он больше, чем русский проект, который является фундаментальным зерном политического проекта, включающего в себя людей других этносов, национальностей и цивилизаций. Скрепляет федерацию договор, а не подавление и не ассимиляция русскими других народов. Так не будет и не получится. Другие народы будут сопротивляться этому до последней капли крови.

Допустим, чеченцы. Они не русские и не считают себя частью русского мира совершенно. Да, они считают себя частью этого мира в контексте языка, в контексте диалога с русской философией и культурой, в контексте каких-то наших общих ценностей. Но в целом эти народы другой цивилизации.4 А в русском народе они видят партнера, товарища, коллегу.1 И когда большие начальники других национальностей, те же кавказцы, говорят «мы русские», это звучит смешно. Но они в данном случае (тут надо понимать тонкости языка) подразумевают другое. Они говорят о том, что являются российскими гражданами, патриотами Российской Федерации и служат российскому государству. При этом, безусловно, они являются чеченцами, ингушами, аварцами, татарами и так далее. То есть они русские в политическом смысле. Для многих эти понятия сливаются.

— Считается, что интересы русских на протяжении минувшего столетия и по сей день были никем не защищены, не представлены. Производным от поиска национальной идентичности становится вопрос о признании русских государствообразующим народом России, как того требуют зафиксировать даже в Конституции. А нужно ли это самим русским?

— Предложения закрепить этническое превосходство одного народа над другими в Конституции преступны и малопродуманны. Они антигосударственные по сути и сепаратистские по форме. А также антиимперские. Потому что выделение по признаку превосходства одного из народов приведет к разрушению и распаду Российской Федерации и к гражданской войне по этническому признаку. Такие предложения выдвигают либо слепые, либо невероятно подлые люди.

Более того, я вас уверяю, что в так называемом этнически русском государстве русские опять окажутся внизу2. А от их имени будут говорить разного рода политтехнологи, финансисты и бизнесмены, совершенно не русские по происхождению и имеющие вторые паспорта в карманах. Это путь, по которому пошла Украина, где правящая элита совсем не украинская. На Украине сегодня правят люди разных других национальностей. А украинцы как бараны рыдают толпой на майданах, убивают своих братьев в Донбассе и считают, что это украинское национальное государство.

 

 

 

 

Добавлено Арина Ларедо в Идеология в 24.07.2015