Николай Лосский. Свобода и хозяйственная демократия.

О свободе можно говорить обоснованно лишь с точки зре­ния определенного мировоззрения. Я буду говорить о ней с точки зрения конкретного органического идеал-реализма, представляющего собою разновидность христианской философии.

Всякая личность есть своеобразное творение Божие, един­ственное и незаменимое индивидуальное существо, способное проявиться, как абсолютная положительная ценность. В самом деле, всякий индивидуум способен, стремясь к абсолютным цен­ностям красоты, добра, истины, полноты жизни, стать членом Царства Божия, именно активно участвовать в Божественной пол­ноте бытия, внося в нее каждый свою индивидуальную струю, необходимую для гармонии целого созидаемого соборным творчеством. Взаимо-восполнение одних индивидуумов другими, тво­рящих прекрасное целое абсолютной полноты бытия, возможно не иначе, как на основе совершенной любви к Богу, ко всем существам и ко всем абсолютным ценностям, следовательно, на основе полной формальной свободы. Малейший оттенок при­нуждения, внешнего или внутреннего, указывает на то, что субъект действует не на основании совершенной любви к абсолютно ценному, безошибочно обнаруживает, что в нем есть хотя бы ма­лейшая примесь пристрастия к ценностям относительным, воз­никающим на почве эгоистического преувеличения субъектом любви к себе; откуда неизбежны нарушения гармонии, противо­борства, распады, невозможность для субъекта участвовать в соборном творчестве.

Если субъект, на основе своего свободного избрания, удо­стаивается быть членом Царства Божия, он не только обладает формальною свободою, но еще и приобретает положительную материальную свободу, т. е. способность безграничного творчества, так как силы его в соборной активности сочетаются с силами других субъектов и Самого Бога.

Субъект, вступивший на путь себялюбия, нарушающего гар­монию мира, сохраняет во всей полноте формальную свободу (ни одно его действие не бывает абсолютно вынужденным внешни­ми или внутренними условиями), но положительная материаль­ная свобода его глубоко ущерблена: он становится членом на­шего царства психо-материального бытия, изобилующего рас­падами, отношениями вражды и противоборства со всевозмож­ными видами зла (смерть, физические и душевные страдания и несовершенства), производными из основного зла, недостатка любви к абсолютным ценностям; гонясь за относительными бла­гами, достижение которых всегда есть для каких-либо существ зло, субъект принужден созидать их или своими единоличными усилиями или в сочетании с силами тех существ, который всту­пили с ним в союз, но всегда так, что его деятельность наты­кается на противодействия и связана с большими или меньшими страданиями. В этом царстве возможны крайне различные сту­пени материальной свободы, именно возрастание личности в сво­боде по мере ограничения своей эгоистической исключительно­сти и развития способности вступать в союзы, все более слож­ные (напр., семья, нация, государство). Но при этом каждый шаг вверх предполагает отказ от тех или иных излюбленных относительных благ, не совместимых друг с другом, достигает­ся путем преодоления страданий, страхов. Простое использо­вание формальной свободы требует зачастую героизма, напр, решимости предпочесть смерть внешнему принуждению. Так: в советской России исповедание христианства связано с готовно­стью вступить на путь мученичества.

Стоит только представить себе трудности борьбы за ма­териальный условия существования (пищу, одежду, жилище), без обеспечения которых для себя и семьи человек не может от­даться высшим формам духовной жизни, чтобы отдать себе от­чет в том, как многие люди, даже и при доброй воле, направ­ленной на восхождение в сферу абсолютных ценностей, быва­ют угнетены внешними препятствиями так, что не успевают раскрыть все свои способности и силы на благо себе и об­ществу.

 Одна из задач нормально развевающегося общественного и государственного строя состоит в устранении препятствий для творческой активности личностей, стремящихся, каждая своим индивидуальным способом, достигать полноты жизни. С этой точки зрения можно говорить о свободе личности в общест­венной и государственной жизни; сюда относятся напр., гражданские свободы (свобода совести, свобода слова и т. п.), политическая свобода и т. п. Конечно, под словом свобода здесь разумеются только различные виды относительной и отрица­тельной свободы (независимость личности от какого-либо стеснительного условия). Исследования, посвященные философ­ской проблеме свободы воли, сосредоточены на гораздо более глубоких проблемах того метафизического строения личности и мира, из которого следует возможность или невозможность сво­боды воли. В таких трактатах вопрос о гражданских свободах и т. п. проблемы общественности часто даже не упоминаются ни одним словом. Поэтому лица, не способные к философскому мышлению, с досадою отбрасывают их в сторону, упуская из ви­ду иерархию проблем: в самом деле, исследование метафизиче­ской проблемы свободы не обязывает автора спускаться вплоть до частных вопросов о тех или иных видах относительной и от­рицательной свободы в общественной жизни; наоборот, про­блему свободы личности в обществе, вопрос о пределах ее и путях должного развития ее можно решить не иначе, как опи­раясь на учение о цели мирового бытия, цели индивидуальной личной жизни и той онтологической структуре личности, кото­рою определяется ее свобода или несвобода.

Философское учение о свободе и о цели жизни, развитое в моих книгах «Свобода воли» и «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как осно­ва ценностей», состоит в утверждении, что сотворенная Богом личность призвана к бесконечно высокой цели — активно уча­ствовать в Божественной полноте бытия, свободно творя абсолютные ценности; что она обладает важнейшим условием до­стижения этой цели — абсолютною формальною свободою; по­этому при всяких, даже и самых неблагоприятных условиях всякая личность может достигнуть этой конечной цели, и, нахо­дясь в состоянии жалкого упадка, не имеет права ни на кого сваливать вину, ни на среду, ни на наследственность, ни, тем более, на Бога. Из этого, однако, не следует, будто обществен­ный строй может быть для нас безразличным. Если верховная норма поведения есть любовь к ближнему, то понятно, что имен­но герои духа не презирают людей, задавленных борьбой за существование, а, наоборот, увлекаются стремлением создать условия, облегчающие для них поднятие на вершину духовной жизни. Важнейшее из этих условий есть общественный строй, гарантирующий свободу развития личности. Высшая в этом от­ношении выработанная человечеством форма государственного порядка есть демократия. ¹)

Конечно, современные демократии изобилуют недостатками, но это объясняется не столько несовершенством принципов, сколько, наоборот, тем, что принципы демократии недостаточно осуществлены, и что для полного развития этого строя требу­ется высокий уровень культуры народных масс и осознание средним человеком своего идеального назначения. В самом де­ле, демократический строй еще не содержит в себе абсолютной гарантии свободы личности. Народ, утративший стремление к выс­шим духовным ценностям, усвоивший, напр., материалистическое миропонимание, может увлечься земными относительными блага­ми настолько, что продает свою свободу за чечевичную по­хлебку. Лучшею гарантией свободы было бы распространение в демократическом обществе христианского мировоззрения в той его форме (до сих пор, к сожалению, еще мало разработанной и осуществленной), которая подчеркивает абсолютную цен­ность личности и последовательно проводит в жизнь истину, что христианство, как религия любви, есть тем самым и религия свободы.

Труднейшая проблема, стоящая на очереди перед совре­менным обществом, есть распространение принципов демократии на экономический строй, создание наряду с политическою демо­кратией хозяйственной демократии. Противники этой идеи глубоко заблуждаются, когда утверждают, что свобода хозяйствен­ного самоопределения есть основа всех остальных свобод лич-

^[1]) См. мои статьи «Органическое строение общества и демократия» и «В защиту демократии» Совр, Зап., 1925 и 1926, ном. 25 и 27.

-ности и потому уничтожение ее есть гибель всех остальных ви­дов свободы. Они правы лишь постольку, поскольку имеют в виду коммунизм советской России, поправший все принципы де­мократии и действительно уничтоживший всякую свободу хозяйственного самоопределения, как предпринимателей, так и рабочих. Под видом коммунизма в советской России осущест­влен на самом деле деспотический государственный капитализм, система капитализма наиболее страшная потому, что при ней множество конкурирующих капиталистов заменяются одним капиталистом, от эксплуататорской тирании которого уйти ни­куда нельзя потому, что он обладает всеми средствами государ­ственная принуждения. Во всех отношениях иной строй при­влекает к себе защитников идеи хозяйственной демократии. Ча­стный капитал, свобода организации частных промышленных предприятий и свобода труда в этом строе сохраняются, но регу­лируются новыми правовыми нормами и учреждениями с целью оградить рабочего от эксплуатации капиталом и обеспечить об­щественно полезную функцию частной собственности.

Преобразование экономических отношений в хозяйственной демократии можно сравнить с переходом в политической сфере от самодержавной к конституционно-демократической монархии. Как ограничение самодержца есть нарастание свободы всех це­ною ограничения произвола одного, так и ограничение эксплуататорской мощи класса буржуазии есть нарастание свободы всех остальных слоев общества. Конечно, хозяйственная демократия предполагает некоторые ограничения также и свободы рабоче­го, однако они в высокой степени компенсируются тем, что рабочий выходит из узких рамок единичного предприятия и стано­вится членом обширной системы хозяйственного самоуправле­ния: поэтому, перед ним открывается поприще для повышения сообразно заслугам и способностям; он освобождается от опас­ности быть выброшенным на улицу вследствие таких случайно­стей, как рационализация данной отрасли производства, крах предприятия и т. п.; он не зависит от произвола отдельного ли­ца и т. д.

Идеал хозяйственной демократии есть не социализм и не анархический капитализм, а синтез ценных положительных сто­рон того и другого строя. ¹) Задача этого синтеза настоятельно выдвигается в настоящий исторический момент на первый план потому, что человечество достигло такой степени богатства и такой ступени развития техники, промышленности и организа­торского искусства, когда можно и должно поставить целью обеспечить каждому человеку материальные средства, необходи­мые для возрастания свободы духовной жизни. Хозяйственная демократия, как и политическая, конечно, не есть абсолютно действительное средство обеспечения духовной свободы. К этой цели она будет надежно двигаться лишь постольку, по­скольку широкие круги народа будут проникнуты идеей абсо­лютной ценности личности, т. е. будут сторонниками мировоз­зрения, утверждающего господство духовных начал над материальными.

Н. Лосский.

^[1]) Соображения о таком хозяйственном строе см. у С. Гессена. «Проблема правового социализма» (Совр. Зап., 1925-1927 гг.); о пра­вовой форме, предполагаемой таким строем, см.Г. Гурвич, «L’Idée du Droit Social» Paris 1932 и его же «Le Temps present et I’dée du droit social», Vrin, Paris 1932.

Добавлено Арина Ларедо в Философский пароход в 10.10.2015