Главная » Беседы » «С министром культуры нам просто повезло»

 

«С министром культуры нам просто повезло»

 

Беседа о кино с Олегом Ивановым — первым зампредом Союза кинематографистов России

 495_002-Русский-мир

— Сейчас на государственном уровне часто говорят, что надо возрождать патриотическое кино, снимать больше фильмов про любовь к Родине. Поддерживаете ли вы такую точку зрения, и что такое для вас лично патриотизм? 

— Что такое патриотизм и что такое патриотическое кино – это два совершенно разных вопроса. И по поводу патриотизма я бы не хотел уходить в различные сентенции, пусть это каждый решает для себя сам. Что же касается патриотического кино, мне кажется, что любое кино, сделанное для зрителя и принятое зрителем, можно считать патриотическим.

У нас в России очень здоровая зрительская аудитория, она не принимает плохих фильмов. Если выходят какие-то сиюминутные картины, отсылающие к традициям Comedy Club и рассчитанные на неделю проката, такие как «Самый лучший фильм», например, то аудитория этих фильмов в итоге не принимает. Самыми массовыми оказываются, как это ни странно, драматические, а не комедийные фильмы: «Легенда №17», «Сталинград» – фильмы, которые превысили отметку в 4 миллиона зрителей в кинотеатрах, – это драмы. Ну и, конечно, анимация, просто потому что туда ходят дети и их родители. Следом за этими категориями идут фильмы типа «Горько!» или «Горько – 2», которые, хотя и относятся к жанру комедии, не являются при этом плоско-комедийными. В них есть второй план, который в какой-то момент вызывает у зрителя слезу и мысли о чем-то более глубоком. То есть развлекательная функция кино не является главной для нашей зрительской аудитории. Развлекаться идут на голливудское кино, где есть драйв, спецэффекты, стрелялки и так далее, где захватывает дух от каких-то трюков.

— Но ведь и в нашем кинематографе предпринимаются попытки идти в такую голливудскую историю, причем попытки обычно неудачные.

— Неудачные они именно потому, что мы не должны никого копировать. Сколько бы мы ни пытались сделать голливудское кино, мы никогда его не сделаем. Голливудское кино должно делаться в Голливуде. А у нас должно сниматься кино, отвечающие запросам нашей аудитории, потому что есть и комедии, и драмы, которые соответствую только нашей ментальности, нашим особенностям восприятия окружающего мира. Ведь многие из тех, кто приходит в кино, пытаются найти ответы на какие-то вопросы, которые лично их волнуют. И далее может возникнуть отождествление себя с героем, возможность понять что-то важное, новое, новое не обязательно с точки зрения знаний, а с точки зрения ощущения жизни. Именно поэтому российский зритель любит сильных режиссеров: сильный режиссер – это не тот, который хорошо владеет приемами компьютерной графики, а тот, кто может на экране создать авторское высказывание, сообщить зрителю что-то такое, что переживается как своеобразный момент истины.

— К вопросу о сильных режиссерах. Очень много шума наделал фильм Андрея Звягинцева «Левиафан», а министр культуры назвал его фильмом про «Рашку-говняшку».

— Ну, во-первых, это высказывание Мединского не относилось впрямую к фильму «Левиафан», министр говорил о фильмах определенного рода вообще. А фильм «Левиафан» можно оценивать по-разному. Если говорить о его художественных качествах, то многие киноведы говорят о большом количестве изъянов этого фильма именно с точки зрения кинематографии, то есть актерской игры и так далее. Но если этот фильм вызвал огромный резонанс и об этом фильме много говорили, это значит, что это – фильм-событие, фильм, который был нужен обществу. Иначе про него просто не говорили бы. Звягинцев, со всей очевидностью, величайший режиссер, но многие при этом отмечают, что «Левиафан» – не лучшая его работа. Тем не менее, если после фильма нам не о чем поспорить и не о чем поговорить, значит, фильм вообще не заслуживает нашего внимания.

— Касательно споров, что вы думаете о возможности или необходимости цензуры в кино?

— Я считаю, что должна быть этика. Цензура – это всегда запрет, а этика – это нормы и правила, которых люди придерживаются, исходя из собственных представлений об обществе, о своей роли в обществе, ввиду того, что кино – это средство, которое может оказать очень серьезное воздействие на людей. Я считаю, что у любого художника должна быть внутренняя гражданская ответственность за те последствия, к которым может привести его фильм.

В России существует система возрастного ценза на просмотр, система предупреждений о вреде алкоголя и табака. Дополнительно можно заимствовать опыт Соединенных Штатов Америки, где есть практика рейтинга фильмов по мере потенциального негативного воздействия, оказываемого на зрителя, но у зрителя остается право решить самому, идти ему на просмотр или нет. Я против прямых запретов, каких-то экспертных советов, которые будут говорить, какое кино надо смотреть, а какое нет. Я считаю, что можно смотреть любое кино, но при этом детям не стоит позволять смотреть то, что предназначено для взрослых.

— Как вы оцениваете текущее финансирование кино? У меня оно вызывает огромные вопросы. К примеру, по всему миру очень популярно наше документальное кино, а деньги выделяются на не слишком удачные ремейки советских фильмов или копирование западных проектов. 

— Я бы этот вопрос переадресовал самим документалистам, чтобы они сказали – а сколько вообще в России должно в год производиться документальных фильмов и какие на это необходимы средства? Понятно, что мнение документалистов – чем больше, тем лучше, и поэтому они, к сожалению, на этот вопрос не отвечают. Мне кажется, что существует общественная потребность в документальном кино и, например, в кинохронике, потому что сейчас наша жизнь не фиксируется на кинопленку, как это было в течение всего прошлого века, и именно эта кинохроника сохранила для нас образ времени. А сегодня никакой кинолетописи не ведется, и что будут смотреть про 2016 год люди через 50 лет – это большой вопрос.

— Репортажи центрального телевидения?

— Нет, они же не хранятся. У нас есть Госфильмофонд, хранилище в Красногорске. Хранение происходит только в пленочном варианте, и единой системы кинофотодокументов, кроме той, которая существовала раньше, а теперь не поддерживается, не существует. И это открытый вопрос. И вопрос по поводу объема документальных фильмов я бы хотел в первую очередь задать документалистам, чтобы они сами проанализировали, сколько снималось в СССР, сколько нужно сейчас. Я же считаю, что обязательно нужно снимать полнометражное документальное кино, и эти фильмы, если они сняты хорошо, могут транслироваться на федеральных телеканалах. Я не уверен, что нужно увеличивать имеющуюся государственную поддержку, возможно, ее нужно перераспределить и выдавать ее тем студиям, которые являются лучшими. Это мое субъективное мнение: нужно поддерживать лучших, и только. Есть альтернативная точка зрения, что лучшие выживут сами, а поддерживать нужно слабых. Но я считаю, что нужно поддерживать сильнейших. Сейчас Союз кинематографистов совместно с представителями документального кино разработал и представил в Министерство культуры проект положения об экспертном совете по отбору фильмов неигрового кино, чтобы он был принят как внутренний документ, и если это произойдет, то мы по крайней мере будем знать, что отбор фильмов проходит по правилам, исключающим субсидирование потенциально некачественного продукта.

— Мне лично просто очень обидно, что режиссер Елена Погребижская всем миром собирает деньги на свои фильмы, а в это же время выходит чудовищный ремейк «А зори здесь тихие», который смотреть дольше пяти минут невозможно.

— Я думаю, что это разные беговые дорожки, и одно другим не заменяется. Нужно поддерживать лучшее из игрового кино и лучшее из документального.

— Вернусь к вопросу о ремейках, я не понимаю, зачем это переснимать? Это искусственная ностальгия по Советскому Союзу?

— Я к ремейкам отношусь хорошо. Например, сейчас в Академии Никиты Михалкова проходит фестиваль, где рассматривается театр, кино и литература, и в рамках этого фестиваля покажут все экранизации «Анны Карениной» в течение одного дня, от начала прошлого века и до сегодняшнего дня. И каждый из этих фильмов имеет право на жизнь. То, насколько литературная основа может быть экранизирована в тот или иной период истории, зависит от потребности в такой экранизации. Можно допустить и десять экранизаций одного и того же произведения, другое дело, как это будет сделано, насколько это отвечает духу времени и запросам зрителей. Потому что, к примеру, ремейк «Кавказской пленницы» вызывает у меня желание высказать много ругательных слов, ремейка «А зори здесь тихие» я не видел, но то, что его многие ругают, для меня не показатель. Мы очень подвержены ностальгии, и очень часто те или иные фильмы склонны ругать только потому, что картины прошлых лет уже проверены временем и представляют для нас очень высокую значимость, а новые априори воспринимаются нами как фильмы, которые мы забудем через неделю. Тем не менее опыт экранизаций «Анны Карениной» и попытка посмотреть все эти экранизации в течение одного дня вызывает у меня восторг, и в том, что если когда-нибудь через сто лет кто-то захочет посмотреть все экранизации «А зори здесь тихие», – не вижу ничего в этом плохого.

— Говоря о ностальгии, тот же Никита Михалков часто снимает фильмы о царской России, о той «России, которую мы потеряли». Как вы считаете, насколько сейчас это востребовано?

— Мне кажется, что здесь речь не о потере, скорее, а о том, что современная Россия представляет собой все то, что есть в ее истории. В этом смысле взгляд в историю – это попытка напомнить о том, что это и есть мы, это часть истории той страны, в которой мы живем. И как раз Никита Михалков больше, как мне всегда казалось, предлагает зрителю помнить историю и находить в ней определенные уроки и смыслы. И в целом обращение к периоду до 1917 года, до Октябрьской революции, позволяет открыть время, которое в Советский период мы напрочь забыли. В постсоветский период все заговорили про сталинизм, про ужасы 37-го года, и только сейчас мы вспоминаем о корнях, уходящих в XVII, XVIII, XIX век нашей истории.

— Я не могу вас не расспросить. Вы знакомы с Никитой Михалковым, чья фигура вызывает в прессе неоднозначную реакцию. Насколько он похож на свой медийный образ?

— Когда я вообще не был знаком с Михалковым, и я тоже воспринимал его по тем статьям или откликам, которые кто-то написал или сказал. Только сейчас я понимаю, откуда берется столь неоднозначная реакция. Это похоже на то, что я говорил о фильмах-событиях. На мой взгляд, личность Михалкова настолько мощная и значительная, что ее нельзя не замечать, обойти, и такая личность неминуемо вызывает и будет вызывать диаметрально противоположные реакции у разных людей. Кто-то пытается пропиарить себя, споря с Михалковым, кто-то критикует фильмы, кто-то выражает восторг, но именно из этого и складывается восприятие той самой масштабной личности и творчества Никиты Сергеевича.

— Спрошу об еще одном нашем современнике, который тоже вызывает неоднозначную реакцию, о министре культуры Владимире Мединском, его вы как оцениваете?

— Я очень много общался с тремя его предшественниками, и могу сказать, если можно вообще проводить такие сравнения, что с нынешним министром культуры нам просто повезло, потому что до него вопросы кинематографии на уровне министра и министерства рассматривались крайне редко и решения принимались довольно слабые. Я не буду называть фамилии, но я знаю, что все изменения, которые начали происходить в кино, датируются концом 2009 – началом 2010 годов, и в этих изменениях самую активную роль играл Владимир Мединский. О других сферах культуры я профессионально судить не могу, но, начиная с 2009 года, на уровне Минкультуры было принято все, что предлагалось кинематографическим сообществом как адекватные меры регулирования и поддержки отечественной кинематографии. Хотя многие из идей до этого казались нереализуемыми.

— Например?

— Например чтобы деньги выдавались через процедуру отбора, предполагающую открытую прозрачную конкурсную систему финансирования, питчинги. Дальше, за это время в два раза было увеличено по объему само финансирование. Затем, что касается поддержки киносети, в течение 20 лет государство не выделяло денег на развитие киносети в малых и средних городах. Теперь же 143 кинозала в малых городах или населенных пунктах в регионах будут оснащены современным оборудованием за государственный счет. Я могу назвать еще целый ряд вопросов, и по конкретным мерам и механизмам за период работы Мединского было сделано очень многое.

— Мне кажется, что министр культуры должен держаться менее идеологизировано.

— Я как раз говорю о мерах и механизмах работы, которые абсолютно деидеологизированы, и я не понимаю, в чем состоит упрек в идеологизации. Единственное, где можно увидеть идеологию, это в том, что министерство культуры ежегодно выбирает и рекомендует приоритетные темы для кино, но если вы посмотрите этот список, вам туда просто будет нечего добавить. Поэтому мне кажется, что это такой журналистский фетиш по отношению к министерству культуры сегодня, нежели чем реальная картина происходящего. Я лично не видел за время своей работы примеров жесткой идеологизации со стороны министерства, или был пример, вы можете рассказать?

— Нет, я имею в виду высказывания Мединского.

—  Одно дело, когда министр высказывает свою точку зрения как лицо, которое имеет право высказать таковую в публичном пространстве, а другое, что он создает реальные механизмы для регулирования и поддержки нашего кино, создает систему работы, которая исключает его участие, субъективный фактор первого лица. И это благо, потому что всегда в России вопросы лоббирования кинопроектов, телефонного права, носили разрушительный характер, и если бы телефонное право существовало сейчас в том объеме, в котором оно существовало до Мединского, мы бы сейчас имели совершенно другое кино.

Беседу провела Екатерина Винокурова
Источник -https://www.znak.com/2016-02-20/zamglavy_soyuza_kinematografistov_rossii_o_medinskom_mihalkove_i_nashem_kino

 

Нет комментариев

Добавьте комментарий первым.

Оставить Комментарий