Сергей Черняховский. Культурная мощь Русского мира

На мой взгляд, ментальность, родившая оте­чественную культуру как уникальное явление, сформирована тремя основными алгоритмами: это эгалитаризм, мессианство и радикализм. Причём радикализм выражается как в последовательности радикальных действий и целей, так и в нетерпимости к любым проявлениям зла.

При работе над концепцией государственной культурной политики нам удалось несколько сдвинуть официальные основы в более правильном направлении. И мы там определяли понятие культурного суверенитета, которое, кстати, вошло в подписанную 31 декабря прошлого года президентом новую редакцию концепции «Стратегии национальной безопасности», где целый раздел посвящён культуре. Там говорится о защите культурного суверенитета от угроз со стороны внешней информационной агрессии и энтропии массового потребительского общества. Понятие «культурный суверенитет» подразумевает право каждого народа и страны руководствоваться образцами, ценностями и нормами поведения, выработанными в ходе их истории. У страны и народа есть право противодействовать распространению информационной продукции, угрожающей историко-культурной самоидентификации и разрушению значимых для народа образцов поведения, ценностей, этических, эстетических и бытовых норм.

Основная уникальность и значимость русской культуры заключается в том, что это открытая интегративная система: всё время насыщая себя и принимая иные культурные образцы, русская культура преобразовывала их, предоставляя более высокие достижения. Когда дан старт европейского театра и привычного русского театра? В XVIII веке начинает развиваться почти с нулевой отметки, но через сто лет — это лучший театр в мире! Когда появились первые романы в Западной Европе? Это XIV-XVII века. В России принято считать первым романом «Евгений Онегин», но к концу XIX века у нас — лучшие романы в мире, как и балет, и живопись. В мире почти не сохранилось школы классической живописи, и изучать её едут сюда. На фоне неспособности Европы сопротивляться массовой культуре потребления наша страна сумела вместить в себя лучшие чужие образцы как мировую сокровищницу и одновременно капитал, способный к воспроизводству. Русская культура могла брать чужие сюжеты, чужие образы и создавать из них то, что отличало её в системе национальных ценностей и художественных приоритетов, и что было, по сути дела, принято другими народами — то есть она дарила это другим народам. Наша отечественная культура — это последнее, что осталось от культуры классики и модерна Западного мира

Мы шли в гору, и это было одно направление, одно знамя — сейчас мы покатились с горы. И в этом отношении лидером будет не тот, кто побежит быстрее всех с горы вниз, а тот, кто сможет поднять знамя сопротивления этому откату, сможет сохранить. В этом отношении прогрессом становится консерватизм.

Виталий АВЕРЬЯНОВ, заместитель председателя Изборского клуба, доктор философских наук.

Когда вы говорите про возможность обращения широкой аудитории к высшим культурным образцам, сразу возникает вопрос: как можно обеспечить донесение высоких культурных образцов и их усвоение на массовом уровне. Я склонен думать, что всё качественное, всё глубокое воспитывается в человеке только под большим давлением. Оно не будет усваиваться само по себе.

Есть определённое недоумение, связанное с тем, что расслоение культуры зашло уже очень далеко. Что я имею в виду? В России с некоторым запозданием — и в этом наше историческое преимущество — наблюдается расслоение культуры, которое можно описать по трём линиям. Во-первых, это расслоение между культурными кодами поколений. Ещё есть вещи, объединяющие разные поколения, но языки культурного потребления уже в значительной степени разные. Во-вторых, это расслоение между классикой, фольклором, церковной, бытовой, экспериментальной ветвями культуры и т.д. Идёт разделение на мелкие субкультуры, возникает изоляционизм этих «мирков». Третий момент — это расслоение между так называемой элитарной, эксклюзивной культурой и тем, что называется многотиражной, массовой культурой. Формируются касты культурного потребления. Но элитарность сегодняшняя — ложная, потому что язык этой культуры не обеспечивает глубину понимания реальности — это, скорее, определённое зазеркалье символических решений и художественного языка.

Сегодня упаднические образцы массовой культуры вытесняют высокие. Потому что сам процесс культурного выбора уже в значительной степени спонтанный. Но что в этой ситуации в принципе можно сделать? На мой взгляд, едва ли не единственный ответ: для остановки регресса и утверждения высоких культурных образцов необходим общественный класс — носитель высокой культуры. На сегодня такой класс в России есть — эта наша «постсоветская» интеллигенция, хотя на первый взгляд она разделяется на внутренние партии. Но как показывает опыт общения Изборского клуба в регионах, с местными интеллектуалами, в большинстве своём наша интеллигенция настроена на то, чтобы воспроизводить и транслировать культурную «контрреформацию». Проблема в том, что данный класс у нас никак в этом отношении не объединён.

Что необходимо сделать, чтобы вдохновить и сплотить этот класс? Этого можно достичь через преодоление текущего распада культуры и идею нового Большого стиля. Большой стиль может быть реализован не на теоретическом уровне, а только на уровне конкретных символов, художественных и культурных решений — это конкретные фильмы, полотна, акции, выдающиеся произведения. Естественно, оружием нового класса высокой культуры будет и старая культура, и старые образцы, которые мы при всём нашем желании не сможем превзойти, и не надо их превосходить, они всегда стоят выше нас. Мы стоим на плечах великанов. Но мы тогда уже, в новом культурном контексте, сможем органично включать в него и высшие образцы прошлого.

В значительной степени тема Русского мира в последние десять лет, когда она активно муссируется, построена на идее экспансии русского языка, проведения мероприятий лингвистов, филологов, тотальный диктант, ставка на русскоязычную диаспору и так далее. Первоначально концепция Русского мира родилась в конце 80-х — в 90-х годах у тех авторов, которые действовали на волне распада, разрушения всей национальной системы нашей жизни и предложили удовольствоваться определённым паллиативом, смириться с тем, что нет больше мощной русской цивилизации, но зато — странный обмен! — есть большая русскоязычная диаспора за рубежами территориально сжавшейся страны.

Давайте сравним ситуацию, которая была в конце 80-х годов, с нынешней. Мы увидим, что русский язык при всей его огромной лингвистической мощи, при всём том, что он всё такой же великий и могучий, безусловно, утратил за эти 25 лет огромное пространство культурной и смысловой гегемонии. Почему он потерял его? Потому что в конце 80-х годов на русском языке можно было соприкоснуться практически со всей полнотой мирового культурно-научного тезауруса. Все последние изобретения, исследования — всё на русском языке можно было увидеть и почерпнуть. В этом смысле русский язык был передовым и адекватным инструментом овладения миром. Сегодня только английский претендует на такие возможности, и в какой-то второстепенной роли немецкий, французский подтягиваются к английскому. Русский язык очень сильно отстаёт — вместе с русскоязычной наукой, образованием, культурой в целом… Уже по этой одной причине русский язык не может считаться сегодня ключевым инструментом продвижения, в том числе и русской культуры. Ему нужно вместе с наукой, вместе с образованием, вместе с культурой и другими нашими сферами жизни возвращать этот потенциал, расти, подрастать до утраченного уровня, для того чтобы стать действительно конкурентным и чувствовать себя сильным.

Владимир ЕЛИСТРАТОВ, доктор культурологии, профессор МГУ.

Относительно Русского мира я и соглашусь, и не соглашусь. Действительно, паллиатив полный, и я как раз в конце 80-х впервые столкнулся с понятием Русского мира. Это была какая-то абсолютная абстракция, и было непонятно, что с ней делать. Я в течение уже почти десяти лет везде езжу с фондом «Русский мир» и вижу всё это изнутри. Пусть будет этот фонд «Русский мир», он делает немало полезного. При этом большие средства тратятся на представительские дела, на фуршеты. Когда мы приезжаем, например, куда-нибудь в Абхазию, приходят учителя, которые сходят с гор буквально, и у них учебники 60-х годов. Они говорят: «Дайте нам хотя бы учебники». А мы не можем их дать, мы обязаны их продавать.

Безусловно, перед нами стоит вызов массовой культуры, которая страшна тем, что она разъединяет людей, создаёт всеобъемлющий супермаркет, и поэтому люди просто перестают общаться друг с другом. Фактически дело не в том, что все смотрят голливудские фильмы, а в том, что все расселись по полочкам, и уже нет такой консолидации, какая была в советское время. В этом смысле современные люди стали слабее.

Русский язык — флективно-синтетический. Это тот язык, на котором лучше передавать аксиологические вещи, лучше передавать ценности. Другие языки, аналитические, более прагматичные, они больше левополушарные, наш же больше правополушарный. В этом смысле в порядке дискуссии определённый лингвоцентризм для продвижения ценностей и идей Русского мира необходим. И свой родной язык, так сказать, правополушарный, я всячески хочу возвысить.

Что надо сделать в первую очередь? Нужно ввести один предмет — русский язык и литературу, или по крайней мере при двух предметах вернуться к форме сочинения как основного экзамена. Я убеждён, что это фундаментальный момент. Сегодня курс «Русская и всемирная литература» может занимать 8 часов на факультете иностранных языков в международном университете. За восемь часов я должен от Гомера до Бодлера всё рассказать!

И для всех поступающих во все вузы на все факультеты этот экзамен должен быть обязательным. Все говорят — зачем физику Наташа Ростова? А вот пусть будет, и всё! И я с вами согласен, что здесь определённый элемент насилия есть. Все традиционалистские культуры — это культуры, которые не боятся насилия в хорошем смысле. Ведь толерантность доходит до того, что я не имею права, к примеру, американских студентов заставлять учить наизусть два четверостишия, потому что это, дескать, нарушение прав человека.

По-моему, надо всячески лоббировать детские каналы и детскую литературу. У меня младший сын «Карусель» смотрит. В прайм-тайм по «Карусели» идут исключительно американские, английские, какие угодно мультфильмы. Какой язык-то там? Вот есть огромное число русских междометий — «Господи ты, Боже мой!», «ой», «аиньки» и так далее. Сейчас все междометья фактически заменяются одним — это междометье «О, нет!» Это какая-то чёрная дыра, а на деле это калька с английского «Oh, no!». У меня есть один акушер знакомый, у него уже рожающие девицы кричат во время родов: «О, нет!».

Владимир БОРТКО, кинорежиссёр, депутат Госдумы.

Меня в нашем разговоре интересуют прежде всего две вещи: что есть Русский мир и что такое сама культура. Ибо, насколько я знаю, культура — понятие изначально чисто агрономическое, то есть это возделывание растений, сельскохозяйственная деятельность. А что имеется в виду под культурой сейчас, и зачем она вообще? Культура есть, мне кажется, какой-то код, скрепляющий даже не жителей страны — скрепляющий племя. И поэтому меня очень беспокоит в последнее время существование русского народа не где-то там, а в самой России. Я спрашиваю себя: где я чаще всего вижу русские лица? И обнаруживаю их в охране. Это не шутка. Они ещё существуют и в армии, слава Богу. Здесь, очевидно, сказывается национальный менталитет.

Что есть Русский мир? Русский мир — это пределы того сужающегося пространства, где ещё сохраняется русский народ. Тут было сказано, что культура наша чуть ли не является доминирующей в мире. Но это далеко не так! Если нас где-то похвалили за экранизацию западной классики — это подачка с царского плеча, и только. Мы же на задворках мировой истории сейчас находимся. И сегодня здесь было правильно сказано, что ареал Русского мира сузился очень сильно, в том числе и влияние нашего языка сузилось…

Я бы сказал несколько слов по той тематике, в которой я специалист. Почему американское кино лучшее в мире? Оно, во-первых, профессиональное, чего в России нет. Во-вторых, оно дорогое, а это означает простую вещь: кино, да будет вам известно, посещают люди в возрасте от 12 до 36 лет. Дальше люди смотрят телевизор. Это совершенно два разных пласта, которые никак не связаны друг с другом — кинозритель и телевизионный зритель. Кинозритель вместе с современным дорогим кино вкушает плоды новейших достижений науки и техники. В кинотеатре скоро будет трястись пол и потолок, будет полное впечатление, что вы находитесь внутри этого фильма. Можем мы пытаться такое делать? Нет, не можем. По одной простой причине: один такой кинофильм стоит дороже, чем вся наша кинематография.

Итак, на кино воспитывается молодое поколение. И дело не в том, что американский фильм плохой. Нет, он хороший, он всегда несёт только положительный заряд. Но — с американским флагом в конце, это обязательно, это стопроцентно. Когда говорят, что молодёжь ушла с телевидения в интернет — это не так. Какая-то часть и хотела бы уйти, но всё равно смотрит телевизор. А в телевизоре сегодняшнем абсолютно нет ничего общего с русской культурой.

У нас есть несколько вещей, скрепляющих этот несчастный, уничтожающий себя Русский мир. Во-первых, это, конечно, язык. Во-вторых, как ни странно мне, коммунисту, говорить об этом, — Церковь. Это последняя скрепа, которая скрепляет народ. Почему? А что ещё у нас есть? Да ничего! В былые времена царь-батюшка был скрепляющим началом. Потому, когда начали выделяться национальные элиты, тогда и пришёл конец империи. И произошла при советской власти удивительная вещь — очень мощное скрепление страны на одной идее: нет ни эллина, ни иудея, и провозглашено строительство Нового Человека. Плохо это или хорошо, но это работало. И война доказала, что эта система работала: мы выдержали войну! Ибо Адольф Алоизович думал, что мы расколемся, разбежимся, но этого не произошло.

А что сегодня скрепляет страну кроме языка и веры? Три вещи. Первая — Владимир Владимирович Путин, плох он или хорош, относиться к нему так или эдак, но он скрепляет страну. Второе — СОБР, ОМОН, а теперь вот Национальная гвардия. И третья — телевизор! Уберите любую из этих скреп, и от страны не останется ничего. А хотелось бы, чтобы осталось.

Значит, нужна какая-то другая идея, объединяющая всех нас. И это никак не идея демократии, что я могу доказать наглядно. Допустим, я — татарин и хочу избираться, а у нас полная демократия, я прихожу к татарам и говорю: «Татары, угнетаемые пятьсот лет русским империализмом! Голосуйте за меня! Вот, текут наши сердца по Волге к нашим братьям!». Я выиграю выборы запросто. Что делают здесь, в Москве? Либералы, не либералы, не важно — сразу ОМОН вызывают! И правильно делают! И так происходит суверенная демократия. Наша страна устроена совершенно иначе, чем, например, Франция, Англия. У нас есть национальные территории, которые даже имеют гимн, имеют флаг, имеют президента, свою столицу.

И по поводу скрепы телевидения. Как я уже сказал, телевидение такое же имеет отношение к Русскому миру, к России вообще, как я к китайскому императору… И непонятно, что с этим делать, потому что телевидение ничем и никем не управляется. А ведь оно при этом существует для того, чтобы скреплять страну… В отличие от него, кинематограф ещё как-то управляется министерством культуры.

Самое главное, что я хотел сказать: фронт борьбы за Русский мир, за русскую культуру проходит не там, а здесь — в Москве! Вот здесь начинается Русский мир, вот здесь надо что-то делать и бить во все колокола! Потому что конец Русскому миру придёт не откуда-то оттуда, а отсюда.

Римма СОКОЛОВА, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН.

Давно назрела необходимость перейти от тревожных описаний проблем России к поиску глубинных потенций и возможностей её развития. И в этом отношении выдвижение культуры в центр общественного внимания, конечно, является очень актуальным и своевременным. В литературе существует около 300 определений культуры. Возникает вопрос, а в чём же различие культур? Казалось бы, все народы, все традиции занимаются преобразованием природы, и, тем не менее, такие разительные отличия. Убедительный ответ на этот вопрос дал Данилевский. Он показал, что определяющим фактором бытия любой культуры является память о предбытии культуры. То есть в любой цивилизации есть очень длительный подготовительный период, который может длиться тысячелетиями. Именно в этот период и закладывается тот тип людей со своим образом мышления, со своей волей, со своими особенностями — и в каждой стране он формируется по-разному.

Данилевский говорил, что для западной культуры характерна насильственность, а для российской — терпимость. И сегодня в России также есть исследования, которые в качестве методики берут принцип цивилизационной антропологии. Известный филолог Татьяна Миронова в своей книге пишет о том, что язык-то у нас у всех разный, воспринимаются одни и те же понятия по-разному. Возьмём, к примеру, слово «война». В других языках это означает «хватать», «грабить», а у нас война в своём корне — это «вина». Когда уж русские поймут, кто виноват, тогда уж держитесь. То же самое относится и к понятию «раба», и к понятию «совести».

Между тем в России сложилось представление, что мы — часть западной цивилизации. Это господствующее представление привело к заимствованию западных идей, ценностей, концепций, и в результате возникли даже настроения катастрофизма. В связи с этим возникает ассоциация с первородным грехом, если учитывать, что в Новом Завете грех переводится как «промахнуться», «не попасть» в свою цель, в своё предназначение. Вот таким первородным грехом и явилось утверждение о том, что Россия — часть западной цивилизации. Однако ещё в 1993 году было проведено научное исследование в 60 странах планеты. Это исследование основывалось на эмпирических данных с использованием специальной методики по так называемому проекту «GLOBE». В результате этих исследований выяснилось, что российская культура в высшей степени своеобразна и далека от западноевропейской и от североамериканской, англосаксонской культуры.

Алексей БЕЛЯЕВ-ГИНТОВТ, художник.

В моём представлении подразумеваемый «большой стиль» включает в первом приближении такую весьма очевидную вещь, как традиция. Традиция с большой буквы — православие и ислам в каких-то ситуациях, а в то же время и социализм не догматический, не марксистский, а народнический, идущий от общины. А отсюда и континентализм, евразийство, по отношению к которому на другом полюсе оказываются ценности англосаксонского мира с его индивидуализмом, позитивизмом, либерализмом и компьютером как производной этого мироощущения.

Последние два года мы наблюдаем нечто невиданное, когда централизованное зрелище встречается с идеальными представлениями малых групп. Большой стиль присутствует, но он пока не явлен. Но встреченные мною в Донбассе вооружённые идеалисты говорят о том, что рано или поздно он должен состояться. И сам факт их существования убеждает меня в такой возможности. Я готов представить, что в самое ближайшее время мир изменится, и изменится до неузнаваемости. Это будут резкие лавинообразные перемены. На этом месте, на месте той жизни, которой мы сейчас здесь живём, должно быть что-то иное, а его всё нет и нет.

Олег КАССИН, лидер движения «Народный собор».

Задача культуры — это вести общество, человека по нравственному, духовному пути. Мы проанализировали Конституцию и пришли к выводу, что у нас, в отсутствие закреплённых Конституцией идеологий, де-факто господствует идеология рынка. Нас ведут обратно к обезьяне — к безнравственности, к аморальщине. Естественно, всё это отразилось на состоянии культуры и, в том числе, на деградации части культурной элиты. Мы с этим столкнулись, когда с большим трудом нам удалось добиться запрета нецензурной брани на телевидении, в кино. Мы написали заявление в Генпрокуратуру. Итог: по 147 фильмам, содержащим нецензурную брань, были отозваны прокатные удостоверения. Такой прецедент мы создали. И тут что произошло? Часть деятелей культуры во главе с Михалковым заявили о том, что нет, надо оставить право давать на всю страну этот мат — и на телевидении, и на радио.

У нас рынок, к сожалению, определяет всё до сих пор. И мы видим итог этого навязывания современного искусства, современной постановки «Тангейзера», против которой мы выступали, «Винзавод» и все эти поганые выставки Марата Гельмана, на которые были потрачены миллионы долларов бюджетных денег. И нам говорят, что «вы ничего не понимаете, вы маргиналы, а это новые тренды такие». И ответить мы ничего не можем, потому что у общественности нет в команде мощного экспертного пула, который бы чётко дал аргументированный ответ.

И буквально год назад наконец-то общество получило очень серьёзный рычаг воздействия. Я говорю о принятых Основах государственной культурной политики. Там есть приоритет и русской культуры, и традиционных духовно-нравственных ценностей. И когда мы приходили к чиновникам, которые поощряли разные похабные выставки, спектакли и прочее, и трясли перед носом этим документом, им ответить было просто нечего. И нам удавалось пресекать очень много подобных безобразий.

Я предлагаю и призываю объединить усилия общества и деятелей культуры, экспертов, чтобы отстоять этот рычаг общественного воздействия, который у нас реально сейчас есть, добившись того, чтобы был сформирован общественный совет с нашим участием, который был бы наделён полномочиями отслеживать соответствие культурных явлений основам госполитики в области культуры, концепции и стратегии такой политики. У нас есть общественные организации, есть большое количество деятелей культуры, но не хватает экспертов, кандидатов, докторов наук, которых можно было бы использовать в качестве подкрепления здоровой позиции. Чтобы не происходило такого, как было во время пермского проекта Гельмана, когда для всех нас было очевидно, что инсталляция в виде буквы «П» из брёвен, на которую 20 миллионов рублей потратили, — это фактически хищение средств. Однако нам отвечали: «Нет, это гениальный шедевр, вы — никто, у вас нет степеней, вы ничего не понимаете в современном искусстве, мы так видим». И так они освоили несколько миллиардов рублей, потом, уйдя из этого региона, перебросили следующие проекты в другие регионы.

Данная публикация осуществляется в рамках проекта Изборского клуба «Русский мир», в котором используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением президента Российской Федерации №79-рп от 01.04.2015 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Союз пенсионеров России».

Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ, профессор, доктор политических наук.

 Источник: Газета Завтра

Добавлено Арина Ларедо в Философский пароход в 16.09.2016