Татьяна Воеводина. Много вузов- мало дела
В эти жаркие летние дни вчерашние школьники, отплясав на выпускных балах и получив на руки результаты ЕГЭ, дружно потянулись в вузы. Настолько дружно и массово, что можно патриотически возгордиться: мы – чемпионы по охвату населения высшим образованием. До такой степени чемпионы, что в публике назревает мысль: вузов у нас как-то того… чересчур много. И то сказать, в каждой подворотне, в каждой складке местности угнездился какой-нибудь финансово-культурологический или лингвистско-политологический университет. Каких только вузов не придумано за годы плюрализма и прав человека – и все находят свою клиентуру.
Был такой курьёзный случай. Я уж лет пять пишу на темы образования и его нелепостей, и вот как-то раз с чисто пародийными целями выдумала я такой вуз — «эколого-политологический университет»: мне казалось, что это очень забавное соположение. И что же? Иду я раз по улице, где-то, кажется, в районе Павелецкой, и вижу: он! Эколого-политологический. Я даже очки протёрла: уж не померещилось ли? Нет, всё так: эколого-политологический. И тут я принимаюсь идиотски хохотать — стою, смотрю на вывеску и хохочу. Наверное, меня приняли за сумасшедшую.
Сейчас уже и до начальства стало доходить: вузов и впрямь чересчур. Вот и Сергей Иванов, глава президентской администрации, около месяца назад, выступая в Петербургском университете, заявил: «Могу вам сказать открыто, я считаю, что в Российской Федерации слишком много вузов. Номинальных вузов». Он напомнил, что 94% получают высшее образование в России: «А кто сказал, что это хорошо? Я не уверен. Я уж не говорю о том, какое это образование по качеству».
Иванов посетовал, что есть немало вузов, которые «существуют только для того, чтобы выдавать диплом». «Сейчас, конечно, министерство образования стало наводить порядок, но проблема существует», — заключил он. Боюсь предполагать, что значит порядок по-министерски, но что в деле одипломливания населения мы заехали куда-то не в ту степь – это факт.
Чтобы выехать на верную дорогу, нужен в первую очередь прямой взгляд на вещи. Его, к сожалению, нет почти ни в чём.
Когда говорят, что институтов слишком много, то тут же торопливо добавляют что-то в том роде, что слишком много плохих вузов. А нам-де нужны хорошие. Любят приводить курьёзные примеры плохих вузов. Вот показали недавно по телевизору девицу, выпускницу какого-то то ли юридического, то ли экономического вуза. Ей задают вопрос: «Кто написал «Капитал»? – «Путин что ли?» — гадает девица. Считается, что эта картинка свидетельствует о крайне низком уровне подготовки девицы, а потому институт, где она училась, надо закрыть.
Считается, что надо превратить плохие вузы в хорошие – и всё будет в порядке. Я не хочу обсуждать методы, с помощью которых намереваются улучшать плохие вузы – например, с помощью слияния очень плохих с плохими, но не очень. В результате надеются получить хорошие. Но я не об этих инновационных методах. Я – о принципе.
А принцип – вот он.
Если 94% молодёжи получают высшее образование, оно не может быть никаким иным, как плохим. И это положение нельзя изменить никакими средствами. Потому что оно коренится в самой природе вещей.
В духе всеохватной, всепроникающей, безудержной политкорректности велено всех людей считать равными и одинаковыми и в силу этого равно способными к высшему образованию. Но природу-то не обманешь! Подлинное высшее образование, т.е. освоение высших достижений человеческой мысли и – главное! – приобретение способности производить новые знания – так вот такое образование способны получить процентов десять населения. Остальные просто не предрасположены к нему по своим умственным дарованиям. Это биология, детка.
Вообразим, что поставлена задача преподавать мне (лично мне) ядерную физику. Поднять меня до уровня ядерной физики — нельзя никакими средствами, даже наняв мне сорок тысяч репетиторов. Единственный выход – опустить ядерную физику до моего уровня. Именно это и происходит в массовом высшем образовании. Оно опускается до уровня массового человека. Образование всегда ведётся на уровне самого малоспособного ученика в данной аудитории.
Все старые вузовские преподаватели, работающие несколько десятилетий, отмечают нарастающую примитивизацию преподавания. То самое предсмертное упрощение, о котором говорил когда-то Константин Леонтьев. А что прикажете делать, если велено учить – всех подряд?
То же происходит и в Германии, например. Т.Сарацин в своей скандальной книжке «Германия: самоликвидация» пишет, что прежде в гимназии (это в Германии единственный вид школы, готовящий к университету) шли процентов двадцать выпускников начальной школы. Теперь, в эпоху прогресса и прав человека, — идёт 80. Результат – неуклонное понижение уровня преподавания в университете. И это, по мнению автора, вносит важный вклад в «самоликвидацию» германской цивилизации.
Долгое время считалось: чем больший процент населения охвачен в/о – тем лучше. Кашу маслом-де не испортишь. Ещё как испортишь! Поговорку про кашу придумали люди, которые вдоволь масла не едали, а потому и слыхом не слыхали про ожирение и склеротические бляшки. Точно так и с образованием. Когда-то на заре советской власти мы прекраснодушно мечтали: вот сегодня у всех будет начальное образование, потом – среднее, а там – и до высшего доберёмся. И – воспарим! Не воспарили. Оказалось, что при высшем образовании, близком ко всеобщему (а 94% — это практически всеобщее) происходит что-то вроде «порчи монеты»: в монете становится меньше серебра, а в дипломе – всё меньше образования.
Собственно, вузы постепенно перестали быть учреждениями профессиональной подготовки. В наши дни они представляют собой что-то вроде детского сада – только не для дошколят, а для вполне половозрелых особей. Это камера хранения, пункт передержки молодняка и одновременно место социальной адаптации этого самого молодняка. Побыть в приличном обществе, где с кафедры раздаётся более-менее грамотная речь без обычных в окружающей среде матюков, почитать хотя бы перед экзаменами какие-никакие учебники, скачать из сети не порнуху и не известия об автомобилях или модном в данном сезоне макияже, а нечто умственное – вот для чего люди ходят в вуз. Ну и конечно – получение отсрочки от армии и диплома, наличие которого есть conditio sine qua non каждого приличного человека. Собственно, работодатели, требующие от претендентов на рабочее место, хотя бы и киосочной продавщицы, любого диплома, именно так и понимают дело. Человек с в/о – это минимально приличный, цивилизованный человек – ничего более. Диплом при приёме на работу требуют просто чтобы отсечь обитателей дна, которых становится всё больше.
Если кто-то полагает, что это только у нас так, а за границей не так, он ошибается. Более-менее так – везде. Обычный европейский школяр идёт изучать экономику или юриспруденцию. Почему? Да так… Нечто универсальное, авось пригодится. По окончании выясняется, что никому он не нужен (и то сказать, в Южной Европе половина молодёжи – безработная), то почасту идёт получать второе образование: если сначала была экономика – идёт на юриспруденцию, и наоборот. У меня много знакомых в Западной Европе: вот так они именно и живут. Только валандаются они с образование чуть не до тридцати лет; наши всё-таки пораньше заканчивают. Помню, когда мой сын заканчивал вуз, его ровесница из Германии, дочка наших поставщиков, едва приступила к высшему образованию. По существу дела, вузы – это способ переложить на родителей выплату пособия по безработице. Но на Западе всё-таки жизнь богаче, и они могут себе это позволить.
Результат всеобщего высшего образования мы видим повсеместно и повседневно. Золотые юные годы человек тратит на поверхностное ознакомление с каким-то не приложимыми ни к чему материями, при этом он не осваивает никакого внятного умения. В результате годам к 23-25 он часто вообще ничего не умеет. Постоянные аварии, общая несуразица жизни – отсюда: в ней, жизни, орудуют неумехи. Такие, знаете, ясноглазые, позитивные, иногда владеющие английским и навыками селф-промоушена, неумехи.
А что же надо?
В первую очередь понять, что для большинства производимых в обществе работ нужно иметь твёрдое среднее специальное образование. Это вовсе не суррогат «для дураков», как было принято считать в те времена, когда я заканчивала школу. (Тогда выпереть кого-то в ПТУ считалось наказанием и большинство уже тогда ориентировалось на вуз). Среднее специальное образование – это профессиональная подготовка, ориентированная на практическую деятельность по известным прописям. Не создание чего-то нового, а исполнение известного – профессиональное, мастеровитое исполнение. Именно таких работ в народном хозяйстве больше всего. И людей, способных к такому образованию, — больше всего. И склонных к такого рода деятельности – тоже большинство. Это в широком смысле – техник. Таким «техником» является медсестра, учительница начальных классов, акушерка, электрик, да мало ли кто. Сегодня эти работы исполняются поневоле людьми с высшим образованием. И делают они эту работу не лучше, а хуже, чем специально обученные техники, т.к. в голове их пузырится дурно переваренная теория и нет практических знаний и навыков. Моя бабушка-учительница говорила, что начальную школу загубят учительницы, приходящие из вузов. Помню, как она говорила: «Умеют рассуждать про Песталоцци, а с детьми поиграть не умеют». Так и произошло.
Пускай молодой человек получит среднее специальное, поработает, потренируется, ощутит себя работником и профессионалом, пускай почувствует недостаток знаний для дальнейшего профессионального роста, вот тогда пускай идёт доучиваться до высшего образования. Человек, у которого накопились профессиональные вопросы, учится совершенно не так, как тот, кто просто прослушивает и пересказывает лекции. Я как-то читала воспоминания хирурга, который попал на Великую Отечественную после 4-го курса. Ну, работал как-то под руководством старших товарищей, оперировал, спасал раненых. А потом их отправили доучиваться. «Как же мы учились!» — вспоминает врач. Уже не было такого понятия: интересно-неинтересно. Всё было захватывающе интересно: ведь на занятиях давались ответы на те вопросы, которые уже поставила перед ними жизнь. Это, конечно, жесткий экстрим, но принцип, надеюсь, понятен.
Сколько будет тех, кто потом будет получать высшее образование? Ну, процентов 10-15, я думаю. А больше и не нужно.
Человеческий ум консервативен: привычное кажется единственно правильным и возможным. Мы, например, привыкли, что для преподавания иностранного языка необходимо высшее образование – иняз там какой-нибудь, лингвистический, не к ночи будь помянут, университет. На самом деле, техникум тут – за глаза и за уши. Если выпускнице техникума дать в руки хороший учебник, то она за милую душу будет долбить все эти «комплекс обджекты» и «паст индефиниты». Главное достоинство учительницы языка – способность бесконечно повторять одно и то же, не испытывая злокачественной скуки. Я сама давала уроки английского, учась на первом курсе иняза, и вполне успешно. До революции этим делом занимались барышни из небогатых семейств с дипломом домашней учительницы. Они же работали гувернантками. И никому в голову не приходило считать их гувернантское образование – высшим. И не нужно оно для такой простой, механической работы. А теперь – ах, иняз! Ах, лингвистика! Смешно…
Отдельного обсуждения заслуживает нелепое разделение образования на бакалавриат и магистратуру. И конечно же – злокачественная гуманитаризация образования. Об этом – в следующий раз.
Источник: газета «Завтра»
Нет комментариев
Добавьте комментарий первым.